Обруч Царя Обезьян задорно засверкал в свете электрических ламп.
– Вы издеваетесь, Красивая?! – ужаснулся преподаватель и даже шарахнулся от неё в сторону. Его левое веко стало нервно подёргиваться. – Вы опять в короне? В институтскую библиотеку?! Мало того что вы не уважаете преподавателей, появляясь на консультации в таком самодовольном виде, так вы ещё и само образование презираете, ставя себя выше учёных трудов?!
Глаша тихо выдохнула сквозь зубы.
– Снимите! Это! Немедленно! – задыхаясь от собственной пламенной речи, прошептал зануда.
– Я уже говорила, что не могу это снять, извините.
– А я вам помогу, – охотно закивал Пётр Петрович. – Я вас сейчас к ректору отведу, и там вы живо всё снимете!
Он жёстко схватил девушку за локоть, но внезапно электричество в коридоре погасло, а обруч, засияв золотым светом, образовал лимонно-оранжевый ореол вокруг Глаши Красивой. Преподавателя отбросило спиной к противоположной стене, из его глаз посыпались искры, кожаный портфель, задымившись, отлетел в сторону, и только после этого лампы дневного освещения включилось вновь.
– Да что ж ты творишь, нахалка?! – крикнула было гардеробщица, выбегая из-за стола и помогая Петру Петровичу подняться.
Глаша обречённо приготовилась к новой порции незаслуженных обвинений, но вместо этого…
– Нет-нет, она не виновата, это я сам, сам, – лепетал преподаватель, собирая тетради и методички, высыпавшиеся из портфеля. – Глафира прекрасная девушка, самая лучшая из моих студенток, извините, извините!
Гардеробщица, тут же став такой же равнодушной, как линолеум на полу, спокойно вернулась за стол и раскрыла журнал с кроссвордами.
– Вы в порядке? – осторожно спросила Глаша преподавателя.
– Да! Да! Прекрасная госпожа! Газель! Богиня! – падая на колени, вдруг запричитал Петров. – Извините, простите, я виноват, я плохой, я нехороший, меня надо наказать!
Он даже попытался поцеловать девушке руку, но она успела отдёрнуть её и отошла в сторону.
– Да что с вами такое? – спросила вновь проявившая интерес гардеробщица.
– Она богиня! Богиня! – затараторил Пётр Петрович, обливаясь слезами умиления. – Богиня Гуаньинь открыла мне глаза, о великая генеральша вешалок, покровительница номерков и петелек! – Он нижайшим образом поклонился гардеробщице. – Как я был глуп и пуст! Но теперь внутри меня свет! Теперь я вижу свой путь, который усыпан золотым песком мудрости! Мне пора?
Гардеробщица и Глаша озадаченно переглянулись.
– Глафира! Газель! Мудрейшая из студенток! Где мне можно срочно продать квартиру, машину и, может, даже почку?! Ведите меня, о жрица храма науки! Отдайте же мне меня, о властительница одежд! Направьте меня к свету! – кидаясь от изумлённой гардеробщицы к перепуганной Глаше, причитал он. – Я должен срочно отказаться от всего мирского и передать все свои деньги в буддийский монастырь в Тибете для спасения редких тигров, которым так нужны золотые накладки на когти, чтобы несчастные животные не стачивали их о грубые камни!
Первой пришла в себя гардеробщица, которая молча достала из кармана халата сотовый и вызвала «скорую». Через десять минут улыбчивые санитары под руки уводили счастливого Петра Петровича, убедив мужчину, что непременно доставят его к нотариусу для продажи имущества, а потом на той же скоропомощной «буханке» отвезут прямиком в Тибет. Туда даже визу не надо!
– Вот ведь, – поделилась с обалдевшей Глашей опытная гардеробщица, – недаром говорят: многие знания – многие печали. Съехал головушкой-то наш Пётр Петрович…
На китайском стадионе в центре поля стоял чиновник в квадратной шапке и чёрном шёлковом халате, расшитом золотыми цветами. Счастливый Сунь Укун, обвешанный двумя золотыми медалями, перекатывающий их в руках и бренчащий ими, как погремушками, наскоро пояснил любопытной Аксютке, что такая одежда является талисманом, приносящим человеку, который её надевает, долголетие и всяческое благополучие.
Чжу Бацзэ, едва поместившись в кресле, довольно похрюкивал, поглощая пирожки от русской печки, жареных кузнечиков, прожаренный до хрустящей корочки рис в съедобной тарелочке из кукурузной муки, и закусывал всё это маринованными молодыми стеблями бамбука с острыми стрелками чеснока, запивал эту адскую смесь сладкой грузинской газировкой, так что только и успевал утирать пятачок просаленным рукавом халата.
Изрядно утомлённый суматохой этого дня Егорка вполглаза смотрел, как чиновник в чёрном открыл большую клетку из витых прутьев, как с четырёх сторон стадиона цветными стрелами к клетке полетели драконы, принося в каждой из четырёх когтистых лап по одной летучей мыши. И как только все мыши были собраны в клетку, чиновник захлопнул её, для надёжности повесив золотой замок, и шестнадцать пар кожистых крыльев замелькали между прутьев, хлопая по ним с гулким звуком.
Белый слон, везущий на своей спине огромный розовый лотос, вальяжно прошёлся по квадратному кругу стадиона, помахивая тонким коротким хвостиком, а потом резко скрылся. Слоны, они и не такое умеют, хитрые зверьки. Сунь Укун подорвался куда-то, пообещав принести что-то жутко интересное, а в результате чуть было не сбил с ног Золотого дракона Хуань Луна, пытавшегося протиснуться между огромным пузом Чжу Бацзэ и спинками впереди стоящих кресел.
– Эй, Сунь Укун, ты бы поаккуратней как-то, – вступилась за своего любимца рыжая Аксютка. – Совсем паморки поотшибало…
– Что такое «паморки», госпожа Аксют Ка? – живо поинтересовался дракон, усаживаясь между ней и Егоркой.
– Э-э-э… ну вообще-то я и сама не знаю… – задумалась девочка.
– А энто потому, что ты классическую литературу не читаешь, – проворчал домовой. – Вот если бы ты читала Шолохова, то знала бы, что так говорят, когда человек с толку сбит какой-нибудь внезапной ерундой.
– О, Хуань Лун, у тебя цветочек! – тут же переключила своё внимание домовая.
– О да! – опомнился Хуань Лун. – Этот редкий мудань я принёс вам в подарок!
– Чего ты ей в подарок принёс?! – краснея до ушей, удивился Гаврюша.
– Мудань, – охотно пояснил дракон.
– Да энто же пион обыкновенный!
– Необыкновенный, мастер Гав Рил, – учтиво поправил его Золотой дракон, вручая жёлтый пион девочке. – Это очень редкий мудань. За него платят только золотом. Драконы в Поднебесной небогаты, – смущённо опустил глаза Хуань Лун, – поэтому моего золота хватило лишь на один цветок…
Хихикающая и раскрасневшаяся домовая кокетливо понюхала огромный жёлтый пион на тонком стебле.
– Этот цветок очень почитаем, – решил рассказать Золотой дракон, – и выращивается только в городе Лоян, где каждый год проходит целый фестиваль муданей. И вообще, у этого цветка изумительная история.
– Ра-ах-аскажите-е, – практически зевнул Егорка. Ему ужасно хотелось спать, но и пропустить волшебный рассказ Золотого дракона он не мог…
