Женщина обернулась и, глядя исподлобья, проговорила:
— Что ж, вы подумайте. Только поспешите, потому что, если мой Илюшенька умрет, вас я тоже убью.
За Густовой давно захлопнулась дверь, а Маша все стояла у стола, нервно постукивая ногтями по столешнице. И что теперь? Искать? И где же? Хотя, может…
Начать она решила с книжного шкафа. Конечно, она не надеялась, что ей повезет больше, чем ворам, которых, вероятно, посылал сам Стольников. Наверняка они подошли ответственно к своей работе. Маша надеялась найти какие-то записки, бумажки, отрывки, что-нибудь, что хоть как-то могло навести ее на дельную мысль.
Дельная мысль пришла Рокотовой на третьем томе Солженицына. Она отшвырнула книгу на диван и пошла включать компьютер. На пороге комнаты она обернулась и посмотрела на разверстое брюхо шкафа и выпотрошенные из него книги. Солженицын, Акунин, Толстой и Достоевский, Моэм и Коэльо — все вперемешку кучей валялись на диване. На журнальном столике аккуратными стопками расположились трое: Маринина, Устинова и Донцова.
К утру Маша досиделась за компьютером до красных глаз и деревянной шеи. На домашнем компьютере Аня хранила огромный рабочий архив. Было видно, что дома она набирала тексты книг Цацаниди и делала к ним рисунки и схемы: было много файлов с незаконченными или переделанными текстами. В отдельной директории хранились тексты докладов на различных симпозиумах и конференциях, больше половины — на английском. В особой, удобно, кстати, сделанной программистом небольшой базе данных — истории болезни некоторых, наверное, наиболее интересных пациентов академика. Возможно, Аня приводила в печатный вид рукописные карты, которые могли послужить иллюстративным материалом для какой-нибудь очередной монографии.
Немало нового узнала Маша и о самой покойной подруге. Аня, оказывается, писала небольшие рассказы, лирические и несколько наивные. И в них было столько теплой грусти и тоски по нерастраченной любви!
Но того, что она искала, Маша так и не нашла. Ни слова, ни намека. «Что я ищу, зачем я ищу? — думала она, вновь заваривая крепкий чай. — Надо подумать, сначала надо хорошенько подумать». И она, выпив свой чай, пошла спать, решив, что первым делом надо подумать о себе.
30
Проснулась она значительно позже полудня. Теперь, когда все дела с похоронами были закончены, а наследством заниматься было еще рано, Маше осталось только побывать в агентстве «Эл-Лада» и узнать подробности получения страховки, если это получение, конечно, возможно. Она созвонилась с менеджером агентства и договорилась о встрече.
Только она повесила трубку Аниного аппарата, как на столе запрыгал ее собственный мобильный. Увидев на определителе слово «шеф», Маша досадливо скривилась: ничего приятного этот звонок не предвещал.
— Машка, дуй давай в газету, у меня полразворота провалилось, Колька заболел, ни строчки не сделал, зараза!
— Валерий Александрович, ну, куда дуй? Я ж в Москве, мне к вам поездом четыре часа, а еще до поезда…
— Знать ничего не хочу! Имей совесть, ты говорила, у тебя что-то про какой-то завод есть.
— Есть наброски по «Красному Маяку», может, я по электронной почте скину, а там кто-нибудь…
— Маша, — страдальческим голосом прервал ее Коробченко. — Кто-нибудь это кто? Соображаешь? Полразворота должно быть завтра вечером! Я его даже под рекламу продать не успею. Кто, кроме тебя, это сделает?
Вот так всегда! Колька, Петька, Витька — зараза, а соображать должна Рокотова. И ведь впрямь, кроме нее, никто этого не сделает. И не потому, что не могут. Могут! Тут и дел-то: поднапрячься, начать и кончить. Но в любом коллективе среди толпы умных, которые поминутно смотрят в свой трудовой договор, дабы ненароком не чихнуть напрасно, есть маленькая кучка дураков, которые делают то, что должны, а потом то, что надо. Умные приходят в девять и уходят в пять. Дураки, когда надо — приходят, а уходят даже не тогда, когда глаза уже ничего не видят, спина не разгибается, а пальцы не сгибаются, а тогда, когда все сделано.
К счастью, хорошие руководители таких умных теперь стараются при первом же сокращении — пинком под зад, а дураков ценят, холят и лелеют. Хорошо, что хоть тут-то есть справедливость.
Короче, Маша Рокотова всю жизнь была такой вот дурочкой. И работая в школе учителем физики, и в НИИ, и теперь в газете, она была живым подтверждением постулата о том, что инициатива наказуема. На нее валили все и везде, с интересом наблюдая, вывезет она или нет. Она вывозила. В школе она за два года доработалась до завуча. Тогда для нее это был «потолок». Для директора она не подходила по возрасту, из-за этого же и на категории защищаться не могла. В НИИ за три года дослужилась до заместителя директора. И снова — «потолок», директор должен быть доктором наук, умрешь, пока защитишься. Когда она вспоминала те институтские времена, у нее перед глазами явственно вставал образ усталой крестьянской лошади, которая в одиночку, из последних сил тащит по ледяным торосам тяжелые сани. Навстречу ей — пурга и ветер, дорогу она давно уже потеряла и тащит наугад. А в санях сидят здоровенные научные мужи в теплых шубах, поддают и закусывают, вяло ругаясь, что медленно едут, и совсем не заботясь, что, возможно, едут не туда.
Когда Маша поняла, что сил у нее скоро уже не останется, она вспомнила юношеское увлечение, изобразила из себя паучка, собрала лапки в кучку и потихонечку уползла в свой «Бизнес-Ярославль». Сплела там себе паутинное надежное гнездышко и решила, что вершины и потолки — это не для нее. У каждого человека есть своя планка, своя ступенька, выше которой он, при наличии связей и способностей, конечно, может подняться, но там, за этой планкой, будет ему уже некомфортно, неуютно. Маша, однажды поняв это, больше уже не стремилась наверх.
Зарплата удовлетворяет, начальство ценит, коллеги завидуют, что еще нужно для счастья? Конечно, она поедет завтра и сделает все, что нужно, чтобы закрыть провалившиеся полразворота. Кто бы сомневался.
31
Адрес агентства «Эл-Лада» был Рокотовой хорошо знаком. Там, на Нахимовском проспекте, был расположен крупный институт Российской академии наук. Еще в те времена, когда Маша ездила туда в командировки, институт потихоньку усыхал и съеживался до размеров нескольких этажей, все больше и больше площадей сдавая всевозможным арендаторам. Вот, например, «Эл-Ладе».
От метро «Профсоюзная» Маша бежала короткой дорогой, через грязные дворы, спрятавшиеся за нарядными фасадами проспекта.
Она уже дошла до дребезжащего скелетика металлической лестницы, пересекавшей какие-то трубы, как вдруг увидела, что по ней двое мужиков волокут упирающегося мальчонку лет пяти. Мужчина постарше шел впереди и тащил мальчика за руку, а тот, что помоложе, ухватил его под локоть. Ребенок подгибал ноги и все порывался сесть прямо на ступеньки. Обогнать эту странную компанию было невозможно, и Маша невольно притормозила и разглядывала их. Тот, что постарше, поймал ее случайный взгляд и вдруг начал ласково отчитывать ребенка.
