Съемка закончилась, а Софья так и не пришла. Уже спустившись в холл, Кузя снова осмелел и стал убеждать себя, что, если б она была, он непременно бы все сказал. А на нет и суда нет.
В дверях он чуть не столкнулся, а вернее, чуть не оказался сметенным мрачным вихрем: в холл влетел Ильдар Каримов. Он был так озабочен и погружен в себя, что или не заметил, или не узнал Кузю Ярочкина. И только в тот момент, когда двери лифта уже закрывались, глаза Каримова, как показалось Кузе, злобно сверкнули, и он коротко кивнул парню.
Неустойчивая весенняя погода расколола небо над проспектом Ленина надвое: с Волги ползли лиловые, жуткие в лучах испуганного солнца тучи. Они на глазах пожирали лазоревое небо, неся, наверное, первую в этом году настоящую грозу.
Девочка, стоявшая на остановке неподалеку от Кузи, была очень миленькой, но главное, она явно им заинтересовалась: перевесила сумочку на другое плечо, поправила шарфик и все взглядывала в его сторону, будто бы проверяя, не идет ли ее автобус. Кузя не остался в долгу: встряхивал кудрями, постукивал носком безукоризненно начищенного ботинка по бордюру, рассматривал объявления на остановке и потихоньку перемещался поближе к девочке. В общем, вел он себя так, как ведет себя любой мальчишка в присутствии понравившейся ему особы противоположного пола, начиная еще со времен Тома Сойера и Бекки Тетчер, ну, может быть, с небольшими вариациями.
Машина затормозила у остановки, когда Кузя уже было решился подойти к девочке и познакомиться.
Все произошло мгновенно. Девочке показалось, что к тому симпатичному пареньку, в светлых волосах которого путалось клонившееся к закату весеннее солнце, подошел приятель. Наклонился что-то спросить, парень, кажется, усмехнулся. Или вскрикнул? Потом шагнул к машине, как-то неловко шагнул, споткнулся. Приятель поддержал. Или подтолкнул? Они оказались на заднем сиденьи, и машина сорвалась с места. Даже не обернулся… Может, не смог?
Девочка полезла в сумочку и вытащила недавний подарок родителей на пятнадцатилетие, мобильный телефончик, хороший, «навороченный». Она долго нажимала серебристые кнопочки и чуть не пропустила свой автобус. В память телефона она записала номер и марку машины, в которой уехал симпатичный парень. Так, на всякий случай.
60
Хорошая погода, простоявшая весь день, к вечеру сменилась неожиданным похолоданием, в довершение бед полил сильный дождь.
Домой Маша вернулась поздно: не удержалась, поехала на работу, а оттуда разве вырвешься. Из кухни чем-то вкусно пахло.
— Что у нас на ужин? — крикнула она, скидывая промокшие ботинки.
— Шпумсики!
— Кто?! — она заглянула в кухню и уставилась на Тимку. Сын как раз снимал крышку со стеклянной кастрюли. Облачко ароматного пара вырвалось на свободу, и у Маши от голода закружилась голова — от съеденной с Ильдаром в обед курицы давно не осталось и воспоминаний.
— Не кто, а ржаные шпумсики, — пояснил Тимур.
— Что это за название, никогда не слышала?
— А тут, понимаешь ли, право автора, как захотел, так и назвал.
Он с достоинством подцеплял шумовкой нечто, больше всего похожее на очень крупные, размером с ладонь, пельмени и шлепал их в тарелку, щедро поливая соусом.
Маша сполоснула руки прямо в кухонной раковине и уселась за стол. Через секунду перед ней стояла тарелка с дымящимися шпумсиками.
— Ешь, — сказал сын, втыкая вилку в беззащитное брюшко пельменя-переростка.
Маша жадно набросилась на еду.
— Ну, ну рассказывай, как вы это делали? Небось, опять Кузя рецепт нарыл?
— Да он не нарыл, — махнул вилкой Тимур. — Вообще-то, это несостоявшиеся пельмени. Им с самого начала не повезло: оказалось, что нормальная мука кончилась, осталась только ржаная. Но фарш-то Кузя еще вчера накрутил, вот и решил, что и с такой мукой неплохо получится. Замесил тесто. А тут ему какая-то девица позвонила, проболтал чуть не час, пора уж в студию ехать. Он хотел это пельменеизготовление на меня повесить, но, сама понимаешь, я этого не люблю. Тогда он быстренько налепил этих гигантов, побросал их в соус, засунул в духовку и поставил мне будильник. Как зазвенело, так я кастрюлю вытащил. И — опа! Кормлю тебя шпумсиками. Вкусно?
— Обалдеть! Но почему все-таки шпумсики?
— Просто, когда они в соус падали, по его мнению, они издавали приятный звук: «шпумс! шпумс!»
Трижды Маша и Тимур грели Кузе ужин. Молча и не глядя друг на друга, ходили они от окна к окну и всматривались в ночной дождь. Напряженно затаив дыхание, провожали глазами автобусы, которые подъезжали к остановке прямо под их окнами и отъезжали, но так и не привезли Кузю.
Давно погасло в Машиной душе чувство недовольства и досады на загулявшего мальчишку. С каждой секундой, которую как-то непривычно звонко отсчитывали часы на стене, росло мучительное беспокойство, росло и заполняло сознание. И вот уже пролилось слезами.
Господи, ну, пожалуйста, пусть он просто гуляет, пусть целуется где-нибудь с девчонкой! Пусть сейчас повернется ключ в замке! Ни за что не буду его ругать! Лишь бы был жив и здоров, цел и невредим! Завтра же, честное слово, куплю ему сотовый, чтоб всегда можно было позвонить…
— Мам, ты можешь позвонить Дьячевской?
— Могу.
— Так позвони, спроси, когда он ушел из студии.
Маша схватилась за телефон, удивляясь, почему ей самой не пришло это в голову. Неужели Тимур и вправду уже умнее и рассудительнее ее?
Соня Дьячевская в студии сегодня не была и Кузю не видела, но пообещала немедленно связаться с теми, кто его там должен был видеть. Через несколько минут она перезвонила и сообщила, что из студии Кузя ушел, как обычно, около шести часов вечера.
— Машка, ты мне звони. Я спать не буду. Если придет, сразу мне сообщи, обещаешь? — гудела Соня.
Маша пообещала.
— Неужели он на меня так обиделся, а, Тим?
— За что? — удивился Тимур.
— За вчерашнее. Я на него налетела с этими деньгами, а он…
— Мама, прекрати! Что он, дурак что Ли, на такую ерунду обижаться? Ты думаешь, он из-за этого сбежал?
— Я уже не знаю, что и думать, — сквозь слезы ответила Маша.
— Думай что-нибудь другое.
Тимур вышел из комнаты, и Маша услышала, что он одевается.
— Ты куда?
— Дойду до остановки.
— Зачем?
— Вдруг на него напали… Или… Мало ли что.
— Но он же не выходил из автобуса, — в ужасе прошептала Маша.
— Мы могли пропустить.
— Не могли, — Маша вцепилась в Тимкин рукав. — Стой, я с тобой пойду!
— Мам, не валяй дурака! Давай твой сотовый, я позвоню, если что.
