Книга Королева Виктория, страница 105. Автор книги Виктория Холт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Королева Виктория»

Cтраница 105

Я ни в чем не находила утешения. Я потеряла единственного человека, который составлял все счастье моей жизни. Часами я сидела, вспоминая наше прошлое с Альбертом. Меня терзало раскаяние при мысли о всех домашних бурях, возникавших по моей вине, и как мой ангел был неизменно добр, терпелив, всегда прав. И чтобы он ушел от нас, он, в чьей мудрости мы так нуждались!

Я писала дяде Леопольду: «Хотя, благодарение Богу, я скоро увижусь с вами, я должна написать эти несколько строк, чтобы подготовить вас к печальному унылому существованию, которое ожидает вас с вашим бедным, покинутым, неутешным ребенком, влачащим тоскливую безрадостную жизнь. Я твердо раз и навсегда решила, что желания и планы Альберта станут для меня законом. Ничто в человеческой власти не заставит меня изменить тому, что он решил, чего он желал… и я надеюсь в этом на вашу помощь и поддержку. Это особенно относится к нашим детям — Берти и другим, — чье будущее он так заботливо продумал.

Хотя я слаба и жалка, дух мой крепнет, когда я думаю о его желаниях и планах… Я знаю, вы поможете мне в моей скорби… Мне кажется, что мой любимый, мой бесценный так близок ко мне. Да благословит и сохранит вас Господь. Всегда ваше несчастное, но преданное дитя».

По моему распоряжению комнату, где умер Альберт, сфотографировали. Моя почтовая бумага и носовые платки были с черной каймой в знак траура по маме. Я приказала расширить ее еще на дюйм. Над портретами Альберта висели лавровые венки. Детей сфотографировали у его бюста, имевшего с ним разительное сходство. Все эти мелкие заботы приносили мне утешение. Дядя Леопольд считал, что мне следует переехать в Осборн.

Каким унылым казался Осборн без Альберта! Как мог дядя Леопольд подумать, что я где-то найду утешение! И особенно в Осборне, в его детище, где только благодаря его блистательным дарованиям маленький домик превратился во дворец! Как я могла быть там счастлива? Я нигде не могла быть счастлива.

Я сидела у окна, глядя на море. На подушке, рядом с моей, лежал его портрет. Я горько плакала. Я находила крупицы покоя, засыпая, прижимать к груди ночную рубашку Альберта.

В Осборн прибыл брат Альберта. Это произошло в холодную сырую полночь. Для него было мучительным испытанием пересечь в такую погоду Ла-Манш, но ничего не могло быть мучительнее нашего горя. Мы обнялись и плакали об ушедшем дорогом нам человеке.

23 декабря Альберта похоронили в часовне святого Георга в Виндзоре. Это было только временно, потому что потом его должны были перенести в мавзолей во Фрогморе — на том месте, которое мы с Алисой выбрали сразу после его смерти. Когда-нибудь — как я молилась, чтобы это случилось поскорее, — я лягу там рядом с ним.

Я вспоминала проведенные с ним рождественские праздники, как он посылал за елками в Кобург, и как обычай справлять Рождество с елкой быстро приняли многие англичане; Милый Альберт, как он изменил мою жизнь! И жизнь всех англичан!

Он умер слишком молодым. Сорока лет. Какая трагедия! Такой чудесный человек, который принес столько добра! Я не присутствовала на похоронах, но душой я была там. Траурную процессию возглавлял Берти. О чем он думал, идя за гробом отца? Какое раскаяние он должен был чувствовать?! Если бы Альберт только не поехал в Кембридж…

Мне хотелось возложить вину на кого-то, и я обвинила во всем Берти, хотя в глубине души сознавала, что это было несправедливо.

Я сидела, глядя на серое море. Сейчас начнется заупокойная служба, прогремят пушки, ударят в колокола. Гроб Альберта поместят у входа в склеп. А когда закончится сооружение мавзолея, его перенесут во Фрогмор, в ожидании того дня, когда я присоединюсь к нему там.

Дети всячески старались меня утешить. Но лучше это удавалось Алисе и Беатрисе; Елена, которую Альберт называл Ленхен, и Луиза были замечательны, но у Алисы была особая нежность. Она всегда была такая, с того времени, когда маленькой толстушкой ее прозвали Фатимой. Альфреду было семнадцать. Я немного тревожилась о нем, так как считала, что он слишком похож на старшего брата. Он обожал Берти, пытаясь подражать ему во всем, а когда Берти уехал, то Альфред впал в настоящее отчаяние. Артур мне казался особенно милым, потому что он больше других походил на Альберта. Ему в это время было одиннадцать. Постоянным источником беспокойства по-прежнему оставался Леопольд из-за своей болезни.

Но, помимо Алисы, больше всего для меня сделала маленькая Беатриса, ей было только четыре года. Она была ошеломлена переменой в домашней обстановке и явно хотела вернуть все к прошлому.

Она забиралась по утрам ко мне в постель и обнимала меня. Я думаю, ее подучила Алиса. Она была прелестна своей невинностью. Прижимая ее к себе, я думала о том, что я вынесла, рожая детей, и как я боялась родов.

Больше этого никогда не произойдет. Но с какой готовностью я выдержала бы все, если бы это могло вернуть мне Альберта. Беатриса сидела с торжественным видом, наблюдая, как я одеваюсь.

— Мама, — сказала она однажды утром, — не надевай эту печальную шапочку. Она имела в виду вдовий чепец, который я носила теперь, потеряв своего любимого.

— Мама должна теперь носить ее, Бэби.

— Бэби она не нравится. Бэби не хочет, чтобы мама надевала ее. Я чуть не плакала. Я прижала ее к себе.

— Маме она тоже не нравится.

— Тогда сними ее, — улыбнулась Беатриса.

— Мама должна носить ее, потому что папы нет с нами.

— А когда он вернется, ты ее снимешь? Не в силах ответить, я только покачала головой.

— Я хочу, чтобы папа вернулся.

— Ты хочешь, чтобы он снова был с нами, моя милая. Ты скучаешь без него.

— Я не хочу, чтобы мама надевала печальную шапочку, — твердо сказала Беатриса.

Я не могла сдержать улыбку. Она была такая настойчивая, моя маленькая Беатриса. Она не могла думать ни о чем другом, только что я не должна носить мою печальную шапочку — символ моего вдовства.

Мне было жаль, что Викки была так далеко от меня. Она бы поняла мое горе лучше других. Она любила его, так же как и я. Я никогда не забывала их расставание, когда она уезжала в Пруссию. Она так же страдала, расставаясь с Альбертом, как и он, расставаясь с ней. Я снова вспоминала все это с чувством ревности. Боюсь, что во мне не было особого душевного благородства, но это только по сравнению с Альбертом. По сравнению с большинством других людей я была не так уж плоха. Я перечитала письмо Викки, полученное вскоре после смерти Альберта.

«Вот уже целая неделя, как началась наша новая опустошенная жизнь. Когда я вспоминаю о случившемся, таком ужасном и жестоком, я все же вижу основания быть благодарной. Папа сияет как звезда в окружающем нас мраке…

Папа читал мне в Осборне «Королевские идиллии» и попросил меня сделать к ним иллюстрации. Я занималась этим многие недели, думая, понравятся ли они ему. Хотели бы вы иметь их — послать их вам или привезти лично? Поскольку он пожелал, чтобы я нарисовала эти иллюстрации, я считаю, что они принадлежат вам… Я так хорошо знаю вкус папы. Как сам он был совершенным образцом чистоты, величиям добродетели, так и все его суждения об искусстве были безошибочны.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация