— Отец уже не только покупал, он что-то продавал, менял, погрузился в этот круговорот. Коллекция заняла весь его кабинет, вытеснила книги, — говорила Ольга. — Вы сами видели. Коллеги больше к отцу не приезжали, да и он в институте почти не появлялся, работал дистанционно, по иностранным контрактам. Но у нас появлялись такие же коллекционеры, как он сам, часто из-за границы. Кого-то он встречал во время иностранных командировок, с кем-то знакомился по интернету, на сетевых аукционах. Они тогда уже были очень популярны, хотя продавалось там, как говорил отец, ужасное барахло.
На одном из таких аукционов Исхаков виртуально сотрудничал с посредником из Франции. Он покупал и продавал, схема отношений была проста — посредник находил клиента, совершалась сделка, на счет Исхакова поступали деньги, с вычетом комиссионных.
— Но чаще со счета списывались деньги, — невесело улыбнулась Ольга. — Отец уже не понимал, что его грабят. Мама указывала ему, а он не слушал.
Наконец состоялось личное знакомство французского посредника с русским клиентом. Посредник приехал не один. С ним был авторитетный эксперт по янтарю. Исхаков планировал избавиться от части своего янтарного собрания, чтобы «усилить секцию пластиков», как он сам выражался.
— Мама, когда услышала, что едут эти французы, так разозлилась, что поклялась уйти из дома, разделить банковский счет и отнять меня. — Грустная улыбка так и застыла на лице молодой женщины. Ее черные глаза не улыбались, они были мрачны. — Ну, все-таки ушла она от нас чуть позже.
Супруга Исхакова осталась, чтобы присутствовать при сделке. Благосостояние семьи уже сильно пошатнулось, свободных денег оставалось все меньше. Исхаков работал упорно, жадно набирал все новые контракты, его имя по-прежнему имело вес в научном мире, подпись на договоре ценилась высоко. Но это стало лишь оболочкой, напоминающей о прежнем, честолюбивом и талантливом научном работнике. Коллекционер полностью поглотил ученого. У него появились первые долги.
— Я помню, как приехали эти гости, — задумчиво говорила Ольга. — Мама была на грани срыва, она предчувствовала, что отец снова совершит сделку себе в убыток. Хотя она не разбиралась в ценах на янтарь, зато разбиралась в людях и говорила, что уж если кто ради тебя проделал такой большой путь, то это неспроста.
И все же супруга Исхакова старалась соблюдать приличия. Она предложила гостям кофе и домашнее печенье. Улыбалась, выслушивая восторги по поводу дома и леса вокруг. Нарядила дочь, сделала ей первую в жизни «взрослую» прическу, уложив волосы валиком. Французские гости были очарованы хозяйкой. Особенно впечатлился эксперт. Сделка была совершена быстро, Исхаков нервничал и торопился — ему срочно требовалась определенная сумма для очередного таинственного приобретения. Французы подписали бумаги, расплатились наличными — как у многих коллекционеров, чеки и платежные обязательства были не в почете. Затем Феликс (так звали эксперта) пригласил всю семью Исхаковых, включая одиннадцатилетнюю Олю, на ужин в ресторан.
— Отец отказался, конечно, — проговорила Ольга, с изумлением рассматривая зажатую в пальцах кофейную ложечку, словно впервые ее обнаружив. Она аккуратно положила ложечку на салфетку и впервые за все время рассказа прямо взглянула на Александру. — Он не любил все эти церемонии, праздники, выходы в свет… А мама согласилась. Она взяла меня, и мы поехали в ресторан. Феликс очень ухаживал за мамой и за мной. За мной даже больше, чем за мамой. Тогда все и началось…
Французский эксперт задержался в Москве, у него нашлись и другие дела. Он еще несколько раз приглашал Исхаковых куда-то всем семейством — в Большой театр, в музей, в поездку на машинах по Золотому кольцу… Ездила одна мать Ольги, и дочь она уже не брала с собой. Исхаков словно ничего не замечал. Коллекционер был занят перепиской с никому не ведомым корреспондентом, обладателем вещи, которую Исхакову непременно хотелось заполучить.
— А мама не сердилась больше на отца, — продолжала Ольга. — Феликс уехал, она о нем никогда не говорила, не вспоминала. Но она изменилась. Я видела, чувствовала, что она о чем-то думает. О чем-то далеком, что нас с отцом уже не касается. Думает, улыбается, а глаза при этом злые… Меня пугали эти улыбки. А отец внезапно собрался ехать в Стамбул. Он не говорил зачем, но было ясно, что ради какой-то покупки. У него не было там дел, не было контрактов на Ближнем Востоке. В прежнее время мама устроила бы скандал, допрос, вывернула бы ему карманы, измотала нервы, сама бы измоталась… А тут просто сказала, что, если надо ехать, пусть едет. И в общем, это был конец нашей семьи.
Исхаков уехал в Стамбул на несколько дней, он сам не мог сказать точно, на какой срок. На следующий день в загородном доме внезапно появился Феликс.
— Мама сказала, что нам нужно серьезно поговорить. — Ольга иронично дернула уголком рта. — Она всегда говорила отцу, что нужно серьезно поговорить, а он не слушал. Но вот мне пришлось ее выслушать.
Мать сообщила дочери, что у нее возникли серьезные отношения с Феликсом, они приняли решение жить вместе. Феликс снял ей квартиру в Москве — оказалось, он часто приезжал, с тех пор как заключил сделку с Исхаковым. Спустя какое-то время они собирались оформить отношения.
— Мама сказала, что скоро, возможно, ей придется переехать на постоянное место жительства во Францию. Так и сказала — «придется». Она предлагала мне поехать с ней. Я видела, что без особого энтузиазма… Феликс все улыбался и говорил, как он будет рад, если я поеду с ними. Я отказалась. Сказала, что останусь с отцом. Они разыгрывали разочарование, но сами были очень довольны. Мама сказала, что я ни о чем не должна беспокоиться. Что мы с ней никогда не расстанемся и будем видеться очень-очень часто…
Александра впервые видела, чтобы черные глаза сделались вдруг такими прозрачными — словно в глубину темного озера внезапно направили сильный луч прожектора, который высветил на дне пласты рыжей тины, клочья водорослей, коряги, заржавленный детский велосипед — весь потаенный мир, вечно скрытый от чужого внимания… Так вдруг до дна осветились черные глаза Ольги, и это был недобрый свет.
— Мама сказала неправду, — произнесла она. — С тех пор мы виделись очень редко. А потом и вовсе перестали.
Ольга провела ладонью по лицу, а когда убрала руку, ее взгляд вновь стал непроницаемым.
— Но речь о другом, конечно. Я отвлеклась. Хотя обе эти темы связаны… Отец вернулся из Стамбула, и мама тут же поставила его в известность, что уходит. Отец долго не мог понять, к кому она уходит, он начисто забыл Феликса. У него вообще была ужасная память на лица, зато удивительная — на предметы. Когда мама все объяснила в сотый раз, отец сказал, что, наверное, это к лучшему. Так и сказал. Они расстались без скандала. Наверное, они на самом деле расстались уже давно и лишь физически жили в одном доме. В одном доме на разных планетах…
— Ваш отец купил в Стамбуле четки со сверчками? — решилась наконец подать голос Александра. — Четки никогда не покидали страны, где были созданы?
— Да, представьте, — кивнула Ольга. — Их ни разу не перепродавали. Более того, они хранились в одной семье на протяжении семидесяти лет. Владельцы даже не знали об их рыночной стоимости, это была семейная реликвия, от дедушки. Но пришли времена, когда семье понадобились деньги. Сделка совершалась при участии трех посредников, так что представьте, сколько переплатил отец… Он был просто одержим этими четками.
