— Чье это мнение? — резко спросила Александра. — Алешиной?
— Не только Алешиной. — Игорь говорил спокойно, но в его голосе слышалось напряжение, словно дрожала натянутая струна. — Многие так говорят.
— Говорят с ее подачи! — все так же резко оборвала его Александра. — Я прекрасно знаю, как распространяются такие слухи. Один скажет, все подхватят: «Ах, в самом деле, мы давно подозревали, что дело нечисто, значит, так и есть!»
Охранник и шофер вышли из дома, вновь нагрузились коробками из кузова и скрылись за дверью.
— Коллекция не проходила экспертизу, — все с тем же напряженным спокойствием заявил Игорь. — Ты же понимаешь — пластики, янтарь, органика — все это сложнее анализировать, чем золото, бриллианты, картины… И почти никто за это не берется. Подделать Шишкина — одно. Сварить идентичный пластик — другое.
— Продолжай. — Александра несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Влажный ночной воздух слегка унял охвативший ее жар, щеки перестали гореть. — Продолжай, ты ведь что-то хочешь сказать.
— Мне поручили купить у Исхаковой четки со сверчками, — произнес Игорь. — Я надеюсь, ты мне поможешь. За процент, разумеется. И мы же старые знакомые…
Александра с минуту молча смотрела на него, но продолжения не дождалась. Игорь тоже ждал. Художница обернулась и взглянула на дом. В освещенных окнах первого и второго этажа на занавесках двигались неясные тени.
— Покупатель уже есть, — сказала наконец художница. — Мне очень жаль, но я обещала больше никому не предлагать четки.
— Мой клиент согласен заплатить ту цену, которую назовут, — глаза аукциониста ушли еще глубже в тень, на Александру смотрели две черных дыры.
— Звучит заманчиво… Но покупатель уже есть. Я ему обещала. Машина разгружена?
Игорь вздрогнул, покрутил головой, словно освобождаясь от тягостного сна. Его глаза оказались на свету, жутковатое впечатление рассеялось.
— Сейчас посмотрю, — он направился к фургончику, заглянул в кузов. — Эти я сам отнесу. Да, мы закончили. Очень жаль, что меня опередили… Ты могла бы получить хороший гонорар.
— Мне тоже жаль, — вполне искренне ответила Александра. — Но я обещала.
— Кому, если не секрет?
Художница красноречиво пожала плечами. Игорь засмеялся, вынимая из кузова оставшиеся коробки:
— Прости, я забыл, из тебя же такую информацию не вытянешь. Ну, извини, если что не так. Ребята, вы всё?! — крикнул он, поворачиваясь к дому.
На крыльце вновь появились шофер и охранник. Их сопровождала Ольга. Получив утвердительный ответ, Игорь, нагрузившись коробками, направился к крыльцу. Скрылся в доме, через несколько минут вернулся и взглянул на часы, оттянув рукав куртки. Достал из кабины папку с бумагами, подошел к Ольге.
— Все коробки наверху, распишитесь вот здесь… И здесь…
И обернулся к шоферу:
— А поздненько уже… Поехали, скоро ливень начнется. Я коленом чувствую, — доверительно добавил он, приближаясь к Александре и протягивая ей руку для прощального рукопожатия. — Ревматизм, понимаешь ли… Да и нервы. Сегодняшний аукцион мне здоровья не прибавил! А ты молодец, держалась железно!
Красные габаритные огни уезжающей машины растворились в ночи, караулившей за оградой поселка, и тут же, как по сигналу, хлынул ливень. Молнии померкли, белые бездны в небе закрылись, затянувшись черной тьмой. Дождь хлестал наотмашь, яростно, водяные плети высекали высокие брызги из мигом налившихся луж. Ольга, стоявшая рядом с Александрой, с визгом натянула шаль на голову и бросилась к крыльцу. Художница поспешила за ней.
Вбежав в столовую, Ольга присела перед печкой, открыла дверцу поддувала, взяла совок на длинной ручке и принялась выгребать золу, ссыпая ее в ведро. С ее темных волос капала вода, щеки разрумянились, стали почти такими же розовыми, как ее бессменное коралловое ожерелье. Черные глаза блестели весело, почти бешено. Она вдруг превратилась в шестнадцатилетнюю девушку, способную испытывать счастье просто оттого, что пошел дождь. Александра, стоя рядом и вытирая носовым платком промокшие волосы, наблюдала за этой метаморфозой, спрашивая себя, сколько же лиц у ее клиентки? «Она так изменчива, что кажется, имеешь дело с разными людьми. То грустная чеховская героиня. То воспитанница Штромма — суховатая, решительная, разбирается в делах. То испуганный ребенок. А теперь она, судя по виду, счастлива!»
Ольга, словно услышав ее мысли, подняла румяное лицо, на котором играли отсветы пламени, разгоравшегося в топке.
— Я так люблю сильный дождь, — призналась она с таким видом, словно доверяла собеседнице важную тайну. — Я когда-то была очень счастлива во время такого вот дождя. Так безумно счастлива, что мне казалось — я никогда уже не стану счастливее. Как в «Фаусте» Гёте, мне хотелось сказать: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»
Она взяла еще горсть бересты из корзинки, швырнула ее в топку, и синеватое робкое пламя разом взметнулось, затрещало, сделалось почти белым. Запахло аптекой и дегтем. Ольга закрыла дверцу топки, оставив поддувало приоткрытым. Встала, деловито проверила вьюшки, вытащив каждую наполовину.
— Я угару боюсь, — совсем другим тоном, очень деловито сообщила она. — Печь старая, ее еще при отце делали. Один раз я чуть не угорела до смерти. Задвинула вьюшки рано, а в топке еще не прогорели угли. Еле проснулась. Угар ведь не чувствуешь, у него ни цвета, ни запаха. Если спишь, то можешь просто не проснуться.
Ольга подошла к одному окну, к другому, постояла, по-птичьи склонив набок голову, слушая гул дождя в палисаднике. Повернулась к Александре, молча смотревшей на нее.
— Наверное, они сегодня не приедут, ваши покупатели, — сказала Ольга. — И вы никуда не поедете, правда? Оставайтесь ночевать опять!
— Я с радостью останусь, конечно, — Александра тревожно взглянула на окна. Ей показалось, что неподалеку в темноте мелькают размытые дождем пятна света. — По-моему, к нам все-таки кто-то едет…
В кармане куртки загудел телефон. На экране отобразилось имя Елизаветы Бойко.
— Мы рядом или заблудились, не понимаю! — прокричала та в трубку в ответ на приветствие Александры. — Въехали в какие-то открытые ворота и уже два раза обогнули весь поселок! Охранника нет на месте, спросить некого! Даже табличек нет!
— Мы видим вас, кажется! — Александра пошла к двери, жестами торопя засуетившуюся хозяйку дома, искавшую под вешалкой зонтик. — Здесь горит свет на первом этаже, подъезжайте ближе!
— Я встречу! — воскликнула Ольга и, прежде чем Александра успела накинуть капюшон, выбежала на крыльцо, на ходу раскрывая зонтик. — Сидите здесь, я встречу!
* * *
…Александра, будучи художницей, любила асимметричные лица. Классически правильные черты казались ей скучными, как гипсовые слепки. В Академии художеств, в натурном классе, она всегда радовалась, если очередная модель обладала странной внешностью. Она легко могла восстановить в памяти целый ряд необычных лиц, отмеченных теми или иными особенностями. Это была своего рода невидимая коллекция, представлявшая ценность только для самой Александры.
