Она осеклась, глядя на крепкий затылок мужчины, стоявшего у окна. Широкоплечий, сильный, он чуть ссутулился, словно от усталости или тяжелых мыслей. «Не похоже, что он в ярости!» — заметила про себя Александра.
— Ольга будет обращаться в полицию? — спросил Штромм, все так же стоя спиной к собеседнице.
— Утром она не выказывала такого намерения. А сейчас… — Александра перевела дух. — Сейчас она в больнице.
Штромм повернулся — медленно, словно двигаясь под водой. Сперва она увидела его профиль, затем повернулся корпус, наконец, он оказался к ней лицом. Голубые глаза за стеклами золотых очков смотрели неподвижно, но Александра заметила, что кожа под левым глазом сильно подергивается.
— Что? — тихим ужасным голосом заговорил Штромм. — Почему Ольга в больнице? Почему вы мне не сказали сразу?!
— Я только что узнала.
— Что с ней случилось?! — он почти шипел.
— Не волнуйтесь… Я сама волнуюсь… — Александра видела, что Штромм с трудом сдерживается от того, чтобы не закричать, и тем больше ее пугало его покрасневшее сквозь загар, неподвижное лицо. — Она в реанимации. Что-то с печью, сильное отравление угарным газом. Утром, когда я уезжала, Ольга спала. Видимо, потом она встала, снова растопила печь и рано задвинула вьюшки. Или труба не в порядке.
— Кто вам все это сообщил? — Штромм сверлил художницу взглядом, от которого ее колени становились ватными.
— Сосед… Николай Сергеевич.
— Он тут каким боком?!
— Я попросила его посмотреть, что с Ольгой, она весь день не отвечала на мои звонки. Он приехал, увидел, что машина во дворе, а окна темные. Стучал, она не открыла, решил войти.
— У него есть ключи?!
«Как бы его удар не хватил…» — подумала художница, следя за тем, как багровое лицо собеседника на глазах принимает пепельный оттенок. Оба цвета, впрочем, Штромма не красили. Он испытывал целую гамму сложных сильных чувств, в этом не было сомнений. «Из-за кражи четок он так не взволновался, — отметила про себя Александра. — Его доконала Ольга!»
— Николай Сергеевич сказал, что они обменялись запасными ключами от домов. А что такого, соседи часто так делают.
Если бы не это, он мог бы опоздать — дверь железная, на окнах решетки, пока приехали бы спасатели с автогеном… А так он сразу вынес Ольгу на воздух, оказал первую помощь, в «скорую» позвонил. Сейчас ее откачивают.
Штромм медленно, словно не осознавая этого, начал расхаживать по мастерской. Его движение носило случайный характер — не доходя до какого-то предмета обстановки около метра, он резко менял курс, поворачиваясь всем корпусом, как заводная кукла, и шел в другую сторону. Его внимание ни на чем не останавливалось, взгляд застыл. Александра следила за ним настороженно, внутренне подобравшись. «Он похож на зверя. Не на человека, на зверя, на опасного зверя. Зачем я разрешила ему сюда приехать?»
— Я должен видеть Ольгу немедленно, — внезапно заявил Штромм, не прекращая кружить по комнате. Вздувшиеся от сырости половицы мерно скрипели под его тяжелыми шагами. — В какой она больнице? Куда этот тип ее засунул?
— Она в военном госпитале, — Александра видела, что любое упоминание о полковнике приводит Штромма в бешенство, плохо скрываемое, и уже была готова усомниться в том, что тут никак не замешана ревность. «Черт его знает… Он и правда ведет себя как ревнивый влюбленный!»
— Чего ради?! Почему он повез ее в военный госпиталь? — Штромм остановился как вкопанный.
— Полковник что-то говорил о том, что не удалось найти ни паспорта, ни полиса, было непонятно, куда везти, и он договорился по своим каналам, что ее примут в госпитале. Да вы не волнуйтесь, я слышала, в военных больницах прекрасные врачи…
Александра тут же пожалела, что не удержалась от последнего замечания. Штромм вспыхнул:
— Да, что уж тут волноваться! Аукцион провалился, четки украдены, Ольга пыталась покончить с собой, ее упекли неизвестно в какой колхозный лазарет! Я совершенно спокоен! Звоните этому вашему другу, — последнее слово он выговорил с настоящей неприкрытой ненавистью, — и пусть скажет, где она. Я ее немедленно забираю.
— Я не буду звонить, — Александра с трудом вынесла сверлящий взгляд его бешеных и одновременно ледяных глаз. — За ее жизнь сейчас борются врачи. Вам ее не отдадут все равно.
Штромм несколько мгновений смотрел на нее, пока не осознал, что Александра не шутит. Внезапно он придвинул стул и сел, ссутулившись, словно обессиленный.
— Как Ольга могла отдать ему ключ… — пробормотал он. — Что за детская доверчивость…
Александра промолчала, хотя ей очень хотелось сказать, что эта доверчивость спасла Ольге жизнь. Она вновь принялась возиться с плиткой, чтобы заняться хоть чем-то.
— Можно предложить вам кофе? — спросила она, искоса поглядывая на неподвижную фигуру, втайне надеясь, что Штромм откажется и уйдет. Он не ответил, словно не слышал. Александра поставила на конфорку джезву с водой и раскрыла дверцы полупустого кухонного шкафчика, делая вид, что прибирается. Ей пришло в голову, что точно так же, с показным спокойствием, она вела бы себя в обществе психически отклоненного, социально опасного человека.
— Я знал, что все кончится плохо, — нарушил молчание гость. Обращался он как будто не к Александре, а к вешалке у двери, скрытой под грудой одежды. — Однажды она уже отколола такой номер. Ей было двадцать лет. Ольга решила, что влюбилась и что эта любовь взаимна. Даже не помню его лица и имени. Какое-то ничтожество, мальчишка из провинции, вместе пытались куда-то поступать, вместе провалились. Она вбила себе в голову, что счастлива с ним. Словно обезумела. На крыше вместе сидели, костры по ночам жгли, гуляли под дождем. Потом он узнал про долги ее покойного отца, которые она обязана выплачивать, и пропал. Она растопила печь, это в июле-то. Дни, правда, стояли сырые. Холодное было лето. Дождалась углей, задвинула вьюшки, закрыла трубу. И легла в постель. Я вечером приехал, без предупреждения, хотел книги какие-то забрать в библиотеке. Еле откачал ее. Это подросток. Говорю вам, это подросток.
— А про долги покойного отца тот молодой человек узнал от вас? — услышала Александра свой голос.
Штромм посмотрел прямо на нее и без злобы, спокойно ответил:
— А от кого же. Сама она о долгах в ту пору забыла, а как раз надо было проценты платить. К сожалению, Игорь не всегда занимал в банках. Молодой человек оказался не таким безголовым, как я считал. Сразу исчез.
— И рядом с Ольгой снова остались только вы, — тихо закончила Александра.
Штромм, не ответив, снял очки, положил их на стол и прикрыл глаза ладонью, словно страдая от слишком яркого света. Когда он убрал руку, его жесткое лицо странным образом изменилось. Перед Александрой сидел помятый, сильно уставший, немолодой человек. Особенно состарил Штромма взгляд. «Такое ощущение, что он не спал ни минуты с тех пор, как мы расстались…»
