Бену.
Да здравствует маленькая книжка, которая смогла
Пролог
Что-то было не так.
Призраки это чувствовали. Какой-то изъян, будто истончилась завеса между мирами мертвых и живых. Дыры давно залатали, но сейчас творилось что-то другое…
Дурманящий аромат свежей плоти, истинной жизни приводил их в исступление. Призраки раз за разом колотились в завесу. По ней шла рябь, и гладкая поверхность гнулась. Однако завеса не поддавалась. Пока что.
Они возобновили атаку. Ломились и царапались, утончая покров, пока наконец одна из тварей, рыча и извиваясь, не пробралась внутрь.
Завеса тотчас затянулась. Свора, оставшаяся за чертой, разочарованно взвыла, однако урон все же был нанесен.
Ошеломленный, призрак кубарем пролетел по воздуху. Остановился. Принюхался. Ночные поля манили дурманящим зовом крови, пульсирующей по венам. Жизни, которой можно полакомиться.
Глава 1
Да вы что, издеваетесь? Дилан в ужасе таращилась на собственное отражение в высоком зеркале. Широко распахнутые глаза густо обведены черной подводкой, к которой прилагались темно-серые тени. Если повернуть голову под определенным углом, видно, как тени поблескивают. Да, глаза еще куда ни шло. Но остальное…
Волосы ей вытянули, закрутили и начесали, пока те не встали дыбом и не свернулись в крысиное гнездо. Кроваво-алая помада делала ее похожей на вампира сразу после перекуса.
А платье… Ох, платье. Из тафты. Представьте себе! До роковой минуты, когда Джоан затащила упирающуюся Дилан в отдел бальных платьев магазина на углу Сокихолл-стрит, она и понятия не имела, что такое тафта. А узнав, была от ткани не в восторге. Тем более этот жуткий персиковый оттенок… от него Дилан становилась похожа на переваренную форель. Рукава-фонарики и тугой пояс под грудью, который неприятно сдавливал тело. Юбку, похоже, скроили так, чтобы она элегантно покачивалась и закручивалась при ходьбе, и, может, так бы и было, если бы Джоан не всучила Дилан колготки, которые то и дело цеплялись за чертову тафту и так наэлектризовывались, что заряда хватило бы, чтобы осветить все густонаселенные районы Шотландии.
«Я выгляжу просто омерзительно», – подумала Дилан и вздрогнула так, что изображение в зеркале слегка качнулось. Узнав о том, что ее родители поженятся, она пришла в полный восторг, который стал лишь сильнее, когда ей сообщили, что она станет подружкой невесты.
Но все это было до того, как пришлось выбирать платье.
– Ох, милочка, ты выглядишь просто потрясающе!
Глэдис, двоюродная бабка Дилан, сидела на стуле в углу гостиничного номера, сжимая платочек в распухших от артрита пальцах и слезясь от умиления. Справедливости ради надо сказать, что оба ее глаза поразила катаракта, и это вполне могло объяснить ее восторженный комментарий. А может, такие наряды были в моде, когда тетушка Глэдис была молода. Незадолго до нашествия викингов.
– Спасибо, тетя Глэдис, – с трудом выдавила из себя Дилан.
– Ты ведь знаешь, что ты самая хорошенькая девушка в городе?
Дилан поморщилась. Румянец постепенно заливал щеки, создавая цветовой диссонанс с платьем. Нельзя идти в таком виде, вот просто нельзя, и все тут.
В дверь постучали, и Дилан в испуге подпрыгнула.
– Дилан, ты готова? Уже пора.
Дилан резко повернулась к двери: блестящая медная ручка начала поворачиваться.
– Они ждут…
– Еще минутку! – просипела она.
Ручка остановилась, и, к счастью, дверь осталась закрыта.
– Я еще не готова, Тристан. Ты это… подожди.
В панике Дилан повернулась к тете Глэдис, но от нее помощи ожидать не стоило. Старушка уже начала трудоемкий процесс вставания на ходунки.
– Заходи, мальчик! – взревела она.
«Мальчик» – так она называла Тристана, хотя тот громко и четко ей представился, а Дилан поправила ее с тех пор уже три раза.
Тристан открыл дверь, и Дилан отвернулась, не желая видеть выражение на его лице, когда он увидит ее при полном параде. Но тщетно: она все равно заметила его в отражении зеркала. Он таращился на нее во все глаза, переводя взгляд сверху вниз и обратно, а потом заглянул в зеркало, чтобы увидеть платье спереди. На его лице не дрогнул ни единый мускул, лишь губы, как заметила Дилан, норовили расплыться в улыбке.
– Ого, – сказал он.
– Что, мальчик, потерял дар речи? – заорала тетушка Глэдис. – Ну вот, юная леди, я же говорила! Ты выглядишь сногсшибательно.
– Да, – согласился Тристан. – Потерял дар речи.
Он тайком улыбнулся Дилан. Она ответила ему кривой ухмылкой, которая стала шире, когда она заметила его лакированные ботинки, выглаженные брюки и ярко-синюю рубашку. Она никогда не видела его таким разряженным; ему это шло. Особенно рубашка, от которой его кобальтовые глаза разве что не светились. Глаза сегодня выделялись и по другой причине: он зачесал непослушные светлые волосы назад от лица.
– Выглядишь отлично, – сказала ему Дилан.
– Расступись, молодежь! – тетушка Глэдис ходунками оттиснула Тристана с пути и с черепашьей скоростью стала продвигаться к двери. – Пойду-ка присяду. Нет, не надо мне помогать, мальчик. Ведь мне не дашь девяноста двух.
– Я… это… – Тристан неловко переминался с ноги на ногу, явно пытаясь придумать благовидный предлог, чтобы действительно этого не делать.
Дилан закусила губу, чтобы не ухмыльнуться снова. Тристан не решался сказать тете Глэдис правду: большой парадный зал внизу, где происходила церемония, был слишком далеко. Узы, что связывали Дилан с Тристаном, стали бы натягиваться, причиняя боль и лишая их возможности дышать. Довольно было и того, что Тристан переодевался в номере через стену; Дилан знала, что он рядом, хотя не видела его.
К счастью, в эту секунду за спиной у Тристана появился Джеймс, папа Дилан.
– Тристан, – он похлопал того по плечу.
Возможно, слишком сильно, если судить по сдавленному «здрасте», что раздалось в ответ.
– Привет, красавица моя. Выглядишь чудесно.
Он сказал это еще до того, как посмотреть на Дилан, но даже когда их взгляды встретились, его улыбка не померкла. Дилан подумала, что сегодня ничто не способно стереть счастливое выражение с его лица. Не смущаясь тем фактом, что его дочь выглядит как огромная запеканка из лосося, он повернулся к тетушке Глэдис.
– Не откажите в любезности, позвольте проводить вас к вашему сиденью, Глэдис. Церемония вот-вот начнется.
– Ну что ж, – тетушка, похоже, решила сменить гнев на милость. – Хоть у кого-то в этом доме есть манеры!
