Еще один оглушительный удар снизу, как раз в уже треснувшую доску. Не выдержав, доска разломилась пополам. Сюзанна в ужасе смотрела, как на дне начинает бурлить вода.
Они утонут.
– Джек, – сказала она. – Нам нужно…
– Нет! – Он даже не дал ей договорить. – Нет, нет, я не могу, Сюзанна, не могу!
– Я тебе помогу.
Лодка закачалась.
– Джек!
Что-то вынырнуло из-под воды. Не рука… Щупальце?
Сюзанна понятия не имела, что за тварь обернулась вокруг руки Джека… и потянула. Джек изогнулся назад, свободной рукой пытаясь ухватиться за лодку, но пальцы его схватили лишь пустоту.
Джек исчез.
– Нет!
Крик все длился и длился.
– Нет, нет, нет. Джек!
Руки Сюзанны натыкались лишь на густую, клейкую воду. Глаза упирались в темноту. Голова Сюзанны показалась над водой, вдохнула один, два, три раза – и погрузилась обратно. Он же где-то тут.
Тут так ужасно, невероятно глубоко.
Нет. Нет, пожалуйста!
Сюзанна выплыла на поверхность еще раз. Вода уже снова успокоилась: какой яркий контраст с бурей чувств, что охватила Сюзанну.
– Джек! – закричала она снова. – Джек!
В ответ ей засмеялись призраки. Смеялись над ее болью, ее страхом.
– Нет! – пронзительно выкрикнула она. – Джек, где ты?
Сюзанна согнулась пополам и устремилась во тьму, но, погружаясь, она заметила, что окружавшая ее чернота начинает выцветать…
Глава 17
Дилан затихла в объятиях Тристана. Они лежали на диване в гостиной. Дверь в комнату родителей была плотно закрыта. Было темно, но ни он, ни она не встали, чтобы включить свет. Комнату освещал лишь экран телевизора. Шел какой-то сериал, но Тристан не обращал на него внимания и знал, что и Дилан тоже. Телевизор нужен был, чтобы скрыть тишину; чтобы им не пришлось разговаривать.
Они не позвонили ни в «Скорую», ни в полицию. Не оповестили родственников Дилан, не постучались в соседские двери. Ничего не сделали с двумя телами, что лежали в большой спальне.
Дилан отказывалась что-то предпринимать. Они не умерли, сказала она. Инквизитор, может, и забрал их души – на время, – но тела их были живы. Просто ждали, когда души к ним вернутся.
Дилан свято верила, что так и случится.
Она обменяет их жизни на свою и жизнь Тристана. Да, душу Тристана она тоже отдаст.
Вот поэтому телевизор и работал. Поэтому и повисла такая плотная, тяжелая тишина.
Часы на стене сказали Тристану, что уже миновала полночь. Скоро им нужно будет ложиться спать, особенно если они собираются возвращаться на неприветливую пустошь, как только Инквизитор вернется. Однако Тристан не спешил. Он знал, что увидит, как только закроет глаза. Он увидит Дилан, которая будет умолять Инквизитора вернуть ее родителей. И забрать ее вместо них. Если бы все пошло, как ей хотелось, они бы уже вернулись на пустошь. Вместо этого Инквизитор дал им ночь подумать, утвердиться в своем решении.
А это значило, что если Тристан не переубедит Дилан, то у него остаются считаные часы, чтобы держать ее в объятиях. Считаные часы, когда они вместе, в безопасности и живы. Потому что как только они окажутся на пустоши, все изменится.
Внезапно Дилан вздохнула и села. Тристан удивился: он думал, она уже засыпает. Она протянула руку, взяла со стола пульт и выключила звук телевизора.
– Ты думаешь, что я делаю неправильный выбор, – тихо сказала она.
Она его не обвиняла; в ее голосе звучала лишь горестная опустошенность и еще, пожалуй, немного разочарования. Словно она была расстроена, что Тристан не может взглянуть на вещи с ее стороны.
– Да, – ответил он.
Не было смысла притворяться: он никогда бы не одобрил решения, которое отнимет у него Дилан. Тем более, если это же решение заберет у нее жизнь – жизнь, которая только начиналась. Дилан так отчаянно боролась за вторую возможность; как она может так легко отступиться теперь?
Дилан расстроенно простонала.
– Это мы виноваты, – сказала она. – Ты ведь слышал, что сказал Инквизитор. Все, что произошло, случилось из-за того, что мы нарушили равновесие. Это мы несем ответственность, нам и расплачиваться. А не моим родителям.
– А если бы ты спросила их самих, что бы они выбрали?
– Но я ведь не могу их спросить! – рявкнула Дилан. Поняв, что вспылила, она медленно и размеренно задышала, чтобы успокоиться. – У них не было возможности выбирать, и это нечестно. Но я могу выбрать.
– Они бы не согласились с твоим выбором, – Тристан посмотрел на нее в упор.
Ну же, пусть попробует сказать, что ее родители – или один из них – когда-нибудь решились бы украсть ее жизнь, чтобы пожить подольше самим. Дилан не стала с ним спорить, признавая правоту его слов.
– Я не стану отнимать их счастье, Тристан. Нет.
– А ты думаешь, без тебя они будут счастливы?
– Они будут вместе. Они заслуживают шанса быть вместе. Ты не знаешь, каково было моей маме. Все это время прожить одной.
– Ну, отчасти все-таки знаю, – серьезно сказал Тристан.
Дилан открыла рот – у нее, видимо, уже был готов следующий аргумент, – но говорить не стала. Впервые за весь разговор она посмотрела на Тристана.
– Прости, – срывающимся голосом сказала она. – Я дала тебе шанс пожить и сразу же его забираю. Но я должна. Разве ты не видишь?
– Ты думаешь, я расстроен из-за этого? – спросил потрясенный Тристан.
Дилан уставилась на него в упор с выражением искреннего недоумения на лице, и Тристан наконец понял: Дилан не осознавала, что предлагал ей Инквизитор.
– Что случится, когда мы займем места твоих родителей на пустоши, Дилан?
– Знаю, это рискованно, – согласилась Дилан. – Но однажды ты довел меня до черты, значит, можешь сделать это и второй раз, – она схватила Тристана за руку. – Я в тебя верю. Ты доведешь нас. Нас обоих.
– Да, – выдавил из себя Тристан. – Я доведу тебя до черты – и оставлю тебя за ней.
Сердце Дилан ударило раз. Два. Три. Тишина.
– Что?
Так и есть: она и правда не понимала, какую сделку ей предложили.
– Если мы вернемся на пустошь, то пройдем ее вместе, – он сглотнул. – Но вместе мы не останемся. Я снова стану твоим проводником, а ты – моей душой. И когда мы дойдем до черты, я не смогу через нее перейти. Тебе придется отправиться туда без меня.
– Нет, – прошептала Дилан, не желая верить очевидному.
– Да.
– Но… – Дилан затрясла головой, и волосы упали ей на лицо. – Но этого же недостаточно. Мы столько пережили вместе!
