Конечно, он не мог выпустить их на свободу. Они пожрали бы мир, включая его собственную часть. Именно это было чёртовой проблемой слепых. Они… ну… были слепыми.
Снаружи ударил гонг. Его время истекло. Заседание начнётся со следующим ударом, он должен пройти в зал. Это заседание станет его первым и будет последним до возвращения Илюме. Она превратилась в его величайшую головную боль. Со всеми другими он мог разобраться. Вопрос в том, достаточно ли у него карт на руках. Полупьяный осведомитель болтал о сборе знати в Равнхове. Сомнительно, но можно использовать. А вот то, что ему действительно нужно, он никак не мог отыскать. Документ, который мог доказать, что каменный круг в Равнхове был не просто мифом. Хотел бы он произвести впечатление, швырнув на стол карту, указав на неё и сказав: «Вот! Вот отсюда появляются слепые!» И Совет отправил бы всех до единого воевать против Равнхова. Колкагг, гвардию, купцов, даже полуживых рыбаков. Всех, кто мог идти или ползти.
Но он справится. Конечно. Он должен справиться. Просто надо найти другой способ. За то время, что сыпется песок в песочных часах…
Урд перебросил плащ через плечо и развернулся, чтобы уйти. Он услышал, как одна из книжных стопок рассыпалась. Пастырь поспешил к ней, как будто упал хрусталь, а не бесполезные книги. Урду внезапно пришло в голову, насколько глупо звучит слово «пастырь» применительно к этим служащим. Книги – мёртвые. За ними не надо приглядывать.
Он бросил взгляд назад. Пастырь сидел на корточках, собирал книги и прижимал их к груди. Тонкие руки обвивались вокруг ноши. Одна из книг валялась на полу, шелестя страницами. Урд различил рисунок.
Любопытство одолело Урда, и он сделал пару шагов назад, чтобы лучше разглядеть изображение. Пастырь встал и явно подавил в себе желание убежать. Урд поднял книгу и швырнул её на читальный стол. Рисунок выцвел, но содержал множество деталей. Сделан растрескавшейся золотой краской и коричневой, которая, возможно, когда-то была чёрной. Сердце в груди Урда заколотилось быстрее. Это не карта. Это нечто совершенно иное, чем то, что он искал. Всё равно прекрасно! Это можно использовать.
Урд указал на пастыря.
– Сними мне с этого копию до того, как пересыплется песок в часах.
Пастырь нервно затряс головой.
– Т-так не выйдет, отче. Гретель сегодня в хранилище, а больше никто не сможет…
Урд понял, к чему он клонит. Он должен взять дело в свои руки. Как обычно. Пастыри проводят жизнь в тени между полками, такими тяжёлыми, что их никогда не передвигают. Они живут для того, чтобы архивировать и регистрировать. Они понятия не имеют о том, что такое настоящий мир. В библиотеке Эйсвальдра нет слепых. Нет врагов. Нет опасностей. И никакое богатство не имеет здесь ценности. Самое важное событие в этой башне – падение книг.
Урд схватил книгу за корешок и вырвал из неё рисунок. Он улыбнулся пастырю, который ухватился за край стола и побледнел. Ноги у него подкосились. Хорошо. Получил урок и в следующий раз ответит «да».
Урд спустился вниз по лестницам и вышел из библиотеки, не удостоив взглядом пастырей, которые открывали ему двери. Он пересёк площадь перед библиотекой и стал искать кратчайший путь в лабиринте мостов и переходов. Он стал подниматься по ближайшей лестнице, неустойчивой каменной спирали, проклиная поколения имлингов, которые понятия не имели о городском планировании. Эйсвальдр был кошмаром. Лабиринтом. Башни и дома вырастали как грибы, когда в них возникала потребность. С неограниченными ресурсами Совета здания возводились в тот же миг, как появлялась мысль о необходимости их постройки. Он что, единственный имлинг, который пользуется головой в этом городе?
Он поднялся наверх и перешёл по мосту к залу Ритуала. Эта постройка была самой большой в Эйсвальдре и располагалась в самом центре города. Всё остальное было возведено вокруг зала Ритуала. Мир строился вокруг него. Он был высотой в три этажа, венчал его впечатляющий купол, покрытый плитками размером с ноготь. Они сверкали тысячью оттенков красного. Ничего удивительного, что в народе его называли «материнской грудью». Вполне подходит, ведь под куполом находился зал Совета. Именно отсюда Маннфалла тянула свои длинные руки, и именно здесь у Урда имелось своё кресло. А он уже опаздывает! На заседание, после которого он превратится в легенду.
Последний участок пути Урд шёл так быстро, как мог, но не так, чтобы вспотеть.
Украшение
Комната была почти пустой, исключение составляли только сундуки с его имуществом. Он жил здесь с двенадцати лет, но не так много вещей мог назвать своими собственными. Бо́льшая их часть была подарками или украшениями, в которых, по мнению Илюме, он нуждался. Но теперь Римеру больше ничего не требовалось.
Этажом ниже раздавались короткие приказания Илюме, после них начиналась бешеная активность. Слуги выносили последние сундуки и ставили их на повозки. На полу, где раньше стояли книжные шкафы, остались пыльные контуры. Ример открыл ближайший сундук. Одежда. Книги. Два перочинных ножа, рукоятка одного из них украшена серебром и золотом. Им никогда не пользовались. Ример даже не помнил, откуда он взялся. Он стал рыться дальше. Шкатулка… Куда они упаковали ту маленькую шкатулку?
Он открыл второй сундук. Бумага. Письменные принадлежности. Церемониальная одежда. Ремни. Амулет Всевидящего. Он провёл большим пальцем по ворону. Цепочка стала ему мала уже много лет назад. Он собирался поменять её, но руки не дошли. Теперь это уже не нужно. Теперь Всевидящего он носил гораздо ближе к себе. В сердце и в душе.
На дне сундука Ример заметил шкатулку. Она была обтянута шёлком и казалась мягкой на ощупь. Зелёный цвет был бледнее, чем он помнил. На крышке было вышито имя его матери: Геса.
Он открыл шкатулку и нашёл то, что искал. Кожаный ремешок с украшением. Овальный кусок раковины в серебряной оправе. Маленький кусочек оправы был отломан. Он повертел украшение в руках. На задней стороне ножом были сделаны зарубки. Увидев их, он испытал удивительное облегчение, как будто они могли исчезнуть сами по себе. Или как будто их никогда не было. Корявая буква «Р» с семью зарубками и «Х» с восемью. Счёт уже неверный. Он достал перочинный нож и нацарапал себе ещё одну зарубку. Одна зарубка за то, что он вытащил её из Аллдьюпы.
Ример улыбнулся. Он повесил украшение на шею и спрятал под одеждой. Он застегнул кожаную кольчугу и надел перевязь с мечами. Пора уезжать.
На улице всё уже было готово к отъезду, в том числе и Илюме. Она, разумеется, будет последней. Все ждали её. Ример уселся на первую из восьми повозок. Собрался большой караван с поварами, горничными, кучерами, лекарем и несколькими телохранителями. Дворецкий стоял на пороге и улыбался чересчур широко. В его задачи входило распродать оставшееся имущество, и он, без сомнения, хорошо заработает на сделке.
