– Я не знаю. Нет.
Голос его был хриплым. Понятно, что он ни с кем не говорил с тех пор, как покинул Блиндбол. Но что-то не так. Его реакция слишком сильна. Сломанное ребро могло стать источником жуткой боли при определённых обстоятельствах, но оба они переносили более серьёзные травмы, ведь они были Колкаггами. Существовало всего лишь одно объяснение его реакции. Ример уселся на траву рядом со сломанной тенью.
– Ты провалил задание.
Лаунхуг попробовал сесть, но Ример прижал его обратно к земле. Он отдал всё, чтобы вернуться в лагерь, и теперь ему требовался отдых. Но сперва Ример должен проверить, насколько серьёзны его повреждения. Он расшнуровал костюм Лаунхуга и обнажил его торс. Лаунхуг не протестовал. Он лежал, прикрыв рукой лицо. Кожа на его боку была горячей и воспалённой. Даже в темноте Ример видел, что она покраснела.
Но Лаунхуг не замечал манипуляций Римера. Он что-то шептал себе под нос. Хриплое самобичевание, приправленное размышлениями о том, что он сделал не так. Какие-то обрывки мыслей о том, что всё прошло бы совсем иначе, если бы только он огляделся. Если бы только дождался наступления темноты, как планировал. Если бы только он не стал хвататься за первую предоставившуюся возможность.
Ример провёл рукой по припухлости на его боку до самого плеча. Он обратил внимание на круглый символ на руке Лаунхуга. Чёрный, со стилизованной фигурой в центре. Ример похолодел. Он не видел всего рисунка, скрытого под рукавом костюма, но ему и не надо было. Он прекрасно знал его. Это изображение новорождённого Римера. Дитя под крылом Всевидящего. Священный ребёнок. Ребёнок Ан-Эльдеринов. Этот символ распространён по всему миру, есть много амулетов с таким изображением. И икон, и картин в чертогах, и книжных закладок.
Конечно, он не один такой. Священные имена семей Совета и их изображения бок о бок висели в торговых лавках, но способность ребёнка Ан-Эльдеринов обманывать смерть сама по себе была хорошим товаром. Даже в качестве татуировки, угольно-чёрного изображения, которое на всю жизнь останется на руке Лаунхуга. И тем не менее он лежал на траве, сломанный и измождённый. Ример сжал челюсти.
Он заметил порез на своей руке и вытер кровь о траву. Ример вспомнил рыжеволосую девушку у Аллдьюпы, которая пыталась спрятать свою раненую руку за спиной.
– Это она виновата, – Лаунхуг прекратил рыдать. Голос его был монотонным, как будто он знал: всё, что он скажет, не будет иметь никакого значения. И это, конечно, правда. – Я ничего не мог сделать.
– Лаунхуг, тебе не надо…
– Внезапно она оказалась передо мной. Она закричала, и всё… было потеряно.
Ример не останавливал его. Лаунхуг провалил задание. Ему надо было вытеснить это из тела, проговорить вслух, хотя он и поклялся хранить молчание.
– Наверное, она была там всё время! Что она там делала?
У Римера не было ответа.
– Как я мог не заметить её? Её волосы горели огнём, как пасть дракона! Она стояла прямо позади меня и кричала.
Ример замер.
– Что именно?
– ЭЙРИК!!! – Лаунхуг заорал так, словно это имя было проклятием. Ример обрадовался, что они находятся далеко от лагеря, но разведчики наверняка услышали крик. Скоро они будут здесь.
Он должен был казнить Эйрика. Эйрика из Равнхова. Вот что было его заданием.
Равнхов. Частая тема за стенами Эйсвальдра. Головная боль Совета. Предатель путей Всевидящего, по их словам. Но Эйрик был вождём. Убивать его не только рискованно, такое действие свидетельствовало об отчаянии.
– Она была большой?
Ример мучился от того, что решился задать этот вопрос.
– Едва достигла ритуального возраста! Девчонка! С диким взглядом, в свитере, похожем на мох. Её было невозможно заметить!
Ример улыбнулся. Значит, Хирка направляется на Ритуал. Через Равнхов. Его улыбка померкла. Она спасла Эйрика от Колкагг. Лаунхуг провалил задание из-за неё. Произошло покушение на убийство. Какие последствия это будет иметь в нынешней напряжённой ситуации, предугадать невозможно.
Лаунхуг пробормотал что-то про форпосты. Равнхов выставил заграждения у подножия горы Бромфьелль. Отправил разведчиков в Маннфаллу. Провёл собрание сильных мужей. Собрание, во время которого он дожидался Эйрика. Мередир Бейг. И женщина. Вейла Инсбротт. Они собирали сторонников.
– Что она там делала? На крыше? – бросил Лаунхуг вопрос в никуда.
На этот раз Ример был уверен в том, что знает ответ. Он улыбнулся.
– Она слушала.
– Что?
– Она подслушивала собрание.
Лаунхуг сделал глубокий вдох и остановил его, когда почувствовал боль.
– Я провалил задание. Из-за детской шалости. Она упала, Ример! Что, если я убил невинного ребёнка? – Ример снова похолодел.
– Упала с крыши? Высоко?
– Да, но там было много имлингов, готовых помочь. Может, она… Может…
Ример приложил руку к груди и ощутил знакомые очертания костяного украшения с зарубками. С его зарубками и зарубками Хирки. Она прошла через многое, чтобы заработать эти знаки. Взбиралась высоко и падала глубоко.
– Она справится, Лаунхуг.
Он услышал шаги бегущих по лесу имлингов. Другие пришли на помощь. Он встал и помог Лаунхугу подняться на ноги.
Колкагги должны следовать по пути Всевидящего, а не забирать жизни невинных.
И не забирать жизни сильных соперников только потому, что они сильные.
Ример отогнал от себя эту мысль. Хирка спасла жизнь Эйрику из Равнхова. Мужчине, которого Всевидящий назначил врагом всего хорошего и смерти которого желал. Во что она впуталась? Ример проследил взглядом за четырьмя одетыми в чёрное воинами, которые несли Лаунхуга. Они беззвучно исчезли в направлении лагеря. Ример стоял и смотрел на пустой подвесной мост. Ворота из гор.
Ты должна выжить, Хирка!
Уговор
Ноги Хирки отяжелели. Предстоящий разговор удерживал её в вертикальном положении, но она пробиралась по двору, как если бы он был болотной трясиной.
Говорили, Эйрик балансировал между жизнью и смертью. Никто не знал, по какому пути он пойдёт. Всё зависело от того, желала ли Шлокна принять его. Никакой справедливости во всём этом не было. Почему тень набросилась на Эйрика, но пощадила её? Потому ли, что Равнхов приютил её? Выжила бы она, если бы убийство Эрика состоялось?
После падения она стала вздрагивать от совершенно разных звуков. От стука клюва Куро по окну. От скрипа ворот. От шагов Уннгонны в коридоре. Она совершенно напрасно боялась звуков, они были безопасны. Колкагги не издают шума. Опасность крылась в тишине.
