– Она гниль! Я не могу разъезжать по дорогам с…
– Шлабба… – Голос Урда стал тихим и напряжённым. Хирка навострила уши. Она буквально могла слышать, как по телу этого Шлаббы течёт пот. Как и по её телу. – Шлабба, у меня нет времени спорить с тобой. Слепые ждут, а Совет в истерике!
– Слепые?! – Шлабба взвизгнул, как свинья.
– Тише!
– Что… Что ты будешь с ней делать?
– Девчонка не должна была остаться здесь. Она предназначалась в жертву камням, была подарком слепым, и теперь они её ищут. Ищут бесхвостую. Они знают, что она здесь. Когда они её получат, я – мы – получим то, что надо нам.
– Шлокна тебя побери, Урд… Оно не может того стоить! Слепые?! Они не были частью сделки. Я никогда…
Хирка услышала булькающий звук. Урд схватил Шлаббу за горло.
– Ты можешь вывезти её из города и помочь мне или можешь занять её место в качестве подарка трупорождённым. Что выбираешь, Шлабба?
Второй мужчина не ответил, но Хирка полагала, что он изо всех сил кивает. Хирка затаила дыхание. Нельзя поддаваться панике. Не сейчас. Не здесь. Во рту кляп. Она должна дышать спокойно. Спокойно.
Она услышала, как Шлабба отдаёт приказы другим имлингам. Шаги. Много шагов. Много имлингов. Повозка тронулась.
Где-то неподалёку раздался крик ворона.
Нападение
Хирка лежала, свернувшись, в сундуке и в щели между досками видела, как сменяют друг друга полоски света. Было холодно, ей не хватало плаща. И её мешка. Мешка со всеми травами. С чаем. Со всем её имуществом. Наверное, он до сих про валяется где-то в шахтах.
Повозка переехала мощёный каменный мост, и Хирка начала проклинать собственную незначительность в сложившихся обстоятельствах. У неё ничего не было. Не было семьи. Не было дома. Хирка бесхвостая. Одним богам известно, чья дочь.
Она с наслаждением использовала слово «боги» вместо слова «Всевидящий». Он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей, и в данный момент она только так могла бросить Ему вызов. Может статься, других способов она не найдёт никогда. Её предназначение – стать подарком для слепых. Жертвой. Червяком на крючке, в обмен на Всевидящий знает что.
Боги. Боги знают что.
Но одну вещь с тех пор, как луна родилась заново, Хирка узнала. Пока есть жизнь, есть и надежда, а она всё ещё была жива. Пленённая, замёрзшая и голодная, но всё ещё живая. Пока она дышит, всякое может произойти. Надо только сохранять спокойствие, искать свой шанс и хвататься за него. Если бы у неё только…
Нож!
Она поджала колени и согнула спину, насколько позволяли размеры маленького ящика. К счастью, её руки были связаны спереди. Урд не ожидал от неё никаких неприятностей, ведь предполагалось, что она одурманена дремотником. Девушка потянулась пальцами к ступням и подумала, что член Совета слишком сильно уверовал в свои способности. Хирка дотянулась до края башмака. Ещё чуть-чуть. Совсем чуть-чуть.
Вот! Она жадно схватила деревянную щепку, поднесла её к губам и взяла зубами за конец. Потребовалось совсем немного времени на то, чтобы перерезать верёвки. Запястья были горячими и влажными, но свободными. Теперь Хирка могла попробовать развязать ноги, но в узком ящике добраться до них было непросто.
Она прервала своё занятие, легла и прислушалась к движениям повозки. Когда наступит подходящее время для побега? У городской стены? Нет. Стражи потащат её обратно, если только не прибьют прямо на месте. Значит, за стенами. Вопрос в том, как сбежать.
Она попробовала ослабить узлы верёвки, стягивающей ноги. Хитрость заключалась в том, чтобы не затянуть их ещё сильнее. Урд считал, что она проспит вечер и всю ночь. Хирка ощущала тяжесть крышки у себя над головой. Она ненавидела сидеть взаперти! Колени ударились о дерево, когда она попробовала поднять их вверх. Места для того, чтобы перевернуться, не было. Пленнице удалось повернуться на бок, и она смогла толкать крышку головой, но это ни к чему не привело. Казалось, крышка не заперта, но она была очень тяжёлой.
Хирка просунула палец в узел у лодыжки и нашла слабое место. Она потянула и почувствовала, как верёвка ослабла. Девушка стала сдирать путы, пока не освободилась полностью. Потом Хирка приоткрыла крышку и высунула руку во мрак. Ковры. На крышке сундука лежали ковры. Она потянула их и услышала, как те свалились на пол. Больше ничего не произошло. Повозка ехала, как и раньше. Значит, здесь, внутри, больше никого нет. Это облегчало дело. Наконец хоть что-то пошло так, как хочет она. Хирка выбралась из сундука и стала пробираться вперёд. Темно, хоть глаз выколи. Ночь. Она уже давно не видела проблесков света через щели в сундуке. Значит, они уже выехали за городские стены. Скорее всего.
В повозке было много ковров. Несколько масляных ламп без горючего. Несколько таких же сундуков, как тот, в котором была заключена она. Повозка купца. Но здесь не было ничего, что помогло бы ей бежать. Кроме деревянного ножа. Снова у неё в голове мелькнуло воспоминание о насильнике. Его конвульсии на полу в тюремной шахте. Самое ужасное в том, что его судьба стала бы ещё более плачевной, если бы ему удалось взять её силой. Взять гниль.
Это его ошибка. Не твоя.
Хирка прислонила ухо к короткой стороне стены и прислушалась. Минимум две лошади впереди и столько же сзади. Может, больше. Проблема. Но она слышала вой ветра в ветвях деревьев. Карканье воронов. Запах эльфийских поцелуев и мха. Лес. Здесь у неё по крайней мере есть шанс сбежать. Возможно, ей удастся выбраться на крышу повозки и оттуда…
Ход её мыслей прервали два тяжёлых удара о землю. Лошади заржали. Повозку тряхнуло, она остановилась. Хирку швырнуло на стену, но она удержалась на ногах. Кто-то закричал. Что случилось? Ей надо выяснить, что случилось! Девушка принялась обшаривать доски в поисках щели. Кто-то снаружи заорал:
– КОЛКАГГИ!
Это было истеричное предупреждение, как будто кричащий не верил собственным глазам. Снаружи поднялась паника. Хирка похолодела. Они здесь. Наконец они нашли её. Чёрные тени. Её руки затряслись и стали тяжёлыми и неподъёмными. Пленница нашарила засов, но пальцы отказывались слушаться. Она ударила ногой. Щеколда поддалась, и откидной борт повозки вылетел наружу, упал на землю и остался там, служа как пандус.
Хирка увидела очертания лежавшего на земле имлинга. Она сбежала по качающемуся пандусу и ощутила приступ тошноты, когда увидела, что под ним распростётся ещё один всадник. Но она не остановилась. Хирка помчалась прочь от повозки, прочь от криков – хотя криков больше не было, слышались только звуки уносящихся во весь опор коней.
Не смотри! Беги! Просто беги!
