— Кажется, представляю, — сказала я.
— У меня, конечно, существовали враги. Например, Йорк. — Маргарита торжествующе засмеялась. — Вообрази себе чувства Йорка, когда он услышал эту весть. Мой сын преграждал ему путь к трону. Поэтому они стали распускать слухи. Говорили, что ребенок не сын Генриха. Как Генрих мог его зачать? Но ты в своем возрасте этого не поймешь. А меня они ничуть не беспокоили. Я смеялась над ними. Ликовала. Я стала матерью будущего короля. О, какое то было чудесное время!
— Представляю ваши чувства, когда он появился на свет.
— Перед этим стряслось большое несчастье. Месяца за два до рождения ребенка у Генриха появились первые признаки болезни. Это было большое горе, большая тревога. А в то время следовало б радоваться. Мы не знали, что с ним. Выяснилось это позже. Генрих не мог двигаться, Лежал в постели... совершенно утратив память. Так вот и началась его странность. Он не знал, что у него появился сын.
— Несчастный король Генрих.
— Болезнь досталась ему от матери — дочери Карла Безумного. Говорят, она может быть наследственной. Мать избежала ее, но передала сыну.
— Какая жалость.
— В этой болезни корень всех наших бед. Те люди ни за что бы не осмелились... если б Генрих не был...
Произнести слово «безумен» Маргарита не могла. Я коснулась ее руки. Она взяла мою руку и недолго подержала в своей. Меня всегда трогали эти внешние знаки приязни между нами. Маргарита начинала видеть во мне свою будущую сноху, хоть я и принадлежала к ненавистному клану Невиллов.
В этот раз я услышала от нее о Тюдорах.
— Мне хотелось познакомиться с матерью Генриха, — сказала Маргарита. — Она была француженкой, как и я. Женщиной сильной воли, хоть и очень мягкой в обращении. Детство у нее было несчастливым, главным образом из-за сумасшествия отца и распутства матери. Какое-то время она вместе с многочисленными братьями и сестрами жила в крайней бедности. Отец ее тогда страдал повторяющимися приступами безумия. Думаю, когда он приходил в себя и брал бразды правления, картина менялась. Однако несчастные дети бедствовали почти все ранние годы. Потом она вышла за Генриха, великого завоевателя Франции, и казалось, жизнь у нее пошла на лад, затем муж умер, оставив ее с младенцем... моим Генрихом. Генрих часто говорит со мной о матери, всегда с нежностью. Из-за нее он и был так добр к Тюдорам.
— А кто такие Тюдоры?— спросила я.
— О, достойные люди. Всегда поддерживали дом Ланкастеров. А как же иначе? Они единоутробные братья Генриха. Видишь ли, когда Генрих Пятый умер, Екатерину, мать моего Генриха, отстранили от власти. У сына был свой двор — няньки, гувернанткой и прочие, — и его забрали у нее из рук.
— Я считаю, эхо жестоко по отношению к детям.
— У королей и королев есть свои обязанности, но воспитание детей в них не входит. Екатерина сошлась с Оуэном Тюдором. Так Тюдоры и появились. Эта подлинная история о тайной, романтичной любви.
Я жадно слушала ее рассказ о вдовой королеве, которая влюбилась в простого валлийского сквайра и вышла за него замуж... как говорили одни; другие утверждали, что нет; но они жили счастливо в небольшом удалении от двора со своими детьми, покуда об этом не узнал герцог Глостер, брат Генриха Пятого. Он разрушил их счастье. Оуэна Тюдора арестовали по обвинению в измене, а королеву разлучили с детьми и отправили в Бермондсийское аббатство, где она
умерла.
— Какой печальный конец, — сказала я.
— Жизнь часто бывает печальной. Ты еще в этом убедишься.
— А что сталось с Оуэном Тюдором?
— Он бежал из тюрьмы. Генрих был добр к своим единоутробным, и они платили ему преданностью. Верно служили дому Ланкастеров. Оуэна взяли в плен при Мортимер-Кроссе и обезглавили на рыночной площади в Херефорде по приказу человека, называющего себя Эдуардом Четвертым.
— Зачем нужны войны? Почему все не могут быть счастливы?
— Потому что существуют права, за которые надо сражаться.
Маргарита вновь стала свирепой, гневной. Гнев этот был вызван казнью верного Тюдора, и мне вспомнилось невольно ее ликование при рассказе об отрубленной голове герцога Йоркского в бумажной короне. Я отшатнулась от нее. Такими уж были наши отношения. Она то отталкивала меня, то привлекала. Думаю, чувства ее ко мне тоже часто менялись. То она вспоминала, что я член ненавистной ей семьи, то видела во мне несчастную, беспомощную девочку, получающую жестокие удары судьбы — как и сама в моем возрасте.
Война — жуткое, бессмысленное занятие. Ричард не согласился бы со мной, отец тоже. Войны приносят кое-кому богатство и власть, похоже, очень заманчивые для большинства людей.
Однажды, когда я сидела у королевы, послышался приближающийся топот копыт. Мы подскочили и бросились к окну. Двое всадников скакали к замку. Явно издалека.
Королева затаила дыхание, потом, ничего не говоря, поспешила к двери и стала спускаться по лестнице. Я последовала за нею.
Всадники спешились и направились к нам. Неопрятные, запыленные, но я сразу поняла, что привезли они хорошие вести.
— Мадам... миледи. — Они встали на колени перед королевой. –– Одержана победа.
На лице Маргариты отразился восторг. Мой отец добился успеха.
Гонцов повели в замок. Их надо было накормить... но сперва нам хотелось узнать побольше, дабы королева убедилась, что победа несомненна.
— Ваше Величество... миледи... когда граф высадился, то легко захватил Юг. Эдуард, именующий себя королем, подавлял восстание на Севере.
— А что с ним сейчас? — спросила Маргарита.
— Спасается бегством, миледи. Говорят, покинул Англию.
— Полагаю, он больше не вернется туда, — сурово сказала королева.
— Видимо, он держит путь в Голландию.
— А герцог Глостер? — услышала я свой вопрос.
— Герцог Глостер, миледи? — недоуменно переспросил гонец. — Не иначе как со своим братом.
— Самозванец наверняка разгромлен? — спросила королева. — Сомнений в этом нет?
— Нет, миледи. Никаких. Граф проезжал по улицам Лондона вместе с королем Генрихом.
Маргарита стиснула сложенные руки и улыбнулась гонцам.
— Вы проделали долгий путь, мои йомены. Подкрепитесь, отдохните. Потом побеседуете с нами еще.
Вызвав одного из стражников, она велела ему позаботиться о людях, которые приехали очень издалека с добрыми вестями и определенно выбились из сил.
Затем повернулась ко мне:
— Вот и конец ожиданию. Твой отец исполнил, что обещал. И теперь, дитя мое, ты станешь будущей королевой Англии.
Я не могла разделять ее торжество, но от радости она этого не замечала.
Думаю, то была одна из счастливейших минут в ее жизни.
