— Дитрих, это несерьезно. Если вам так легко удалось выяснить, что они родственники, то какой смысл затирать мне это воспоминание?
— Я же сказал — к примеру. Любой разговор, который вы вспоминаете, и вам кажется, что в нем есть какая-то неправильность. Должно же быть что-то такое, из-за чего решились на столь жесткий метод?
— Да уж. — Я зябко передернула плечами. — Хуже ничего и не придумать.
— Почему? Можно еще физически устранить носителя информации, тогда она уйдет вместе с ним. Замаскировать смерть под несчастный случай проще простого.
— Возможно, посчитали, что это будет еще более подозрительно? — предположила я, хотя сама тема нашего разговора была мне не слишком приятна.
— То есть вы уверены, что ваша наставница не сама устроила этот громкий бабах, а ей помогли?
— Инора Вернер не занималась дома ничем таким, — ответила я, — у нее даже лаборатории там не было. Не стала бы она варить зелье на кухне?
— Почему не стала бы? — Дитрих сильно удивился моим словам. — При необходимости — вполне.
— Нет, Дитрих, — чуть снисходительно ответила я, — это невозможно. У нее иной склад характера, чем у вас. Она любит… любила порядок во всем. И самыми страшными студенческими прегрешениями для нее были безалаберность и нарушение техники безопасности. И сама она очень жестко следовала собственным правилам. Приготовление пищи и занятия алхимией в одном месте для нее было немыслимо.
— У нее в доме могло быть помещение, о котором вы не знали, — предположил Дитрих.
— У нее был очень маленький дом. Спальня, библиотека-кабинет, гостиная и кухня. Подвала не было. Нет, конечно, можно предположить, что лаборатория была настолько тайная, что она оборудовала ее на чердаке, — язвительно сказала я.
Дитрих усмехнулся. Для него в лаборатории в таком месте не было ничего странного, он даже реактивы был способен держать где попало, а на банке с печеньем написать «Мышьяк». Но инора Вернер была совсем другой. Серьезное занятие алхимией не допускает легкомысленного к себе отношения. Не допускает и не прощает.
— Библиотека… — Дитрих заинтересовался совсем не возможной лабораторией на чердаке. — И большая у нее была библиотека?
— Не слишком. Но зато какая… — Я мечтательно вздохнула. — Вы не представляете, какие там были редкости.
— Дорогие? — деловито уточнил Дитрих.
— Студентам точно не по карману, — вздохнула я. — Инора Вернер оставляла в букинистических магазинах и на аукционах большую часть своей зарплаты. Но зато у нее была такая подборка книг по алхимии, что я бы там часами сидела, если бы наставница позволяла.
Но Дитрих моего восторга не разделил.
— То есть дорогие, но не такие, ради которых можно пойти на столь затратное преступление, — резюмировал он. — Или у нее было нечто, стоящее как пол-Гарма? Хотя… вряд ли оно стояло просто так на полках, даже с такой хорошей защитой, как у Вернер.
— У нее был сейф, — немного уязвленно сказала я, — где находились особо ценные книги.
— Только книги?
— Не знаю. При мне она сейф ни разу не открывала.
— А значит, там вполне могло быть что-то, что и бабахнуло, — сказал Дитрих с явным разочарованием.
— Зачем бы ей было хранить такое дома, если она даже использовать его там не могла?
— Попросил троюродный брат?
Я невольно рассмеялась, уж очень забавный вид был у Дитриха, когда он это сказал.
— Почему вы так стремитесь приписать все Штефану?
— Потому что он мне не нравится, — не задумываясь, ответил Дитрих. — Этакий скользкий тип, да еще и претендующий на мою секретаршу. Лучше ему быть подальше от Гаэрры, а Гармские Каменоломни — самое подходящее для этого место.
— Дитрих, но ведь он может быть и ни при чем, — возмущенно сказала я. — А вы исключительно из личной неприязни пытаетесь его посадить!
— Я? — теперь возмутился уже он. — Если я его засажу за решетку, то лишь потому, что он виновен, а не чтобы он не мог ухаживать за моей де… секретаршей.
Оговорка его была весьма занимательна. Но я сделала вид, что не обратила на нее внимания.
— Вот уволюсь от вас, и чем вы будете тогда оправдываться? — пригрозила я.
— Не уволитесь, — нахально ответил он. — Я вас буду шантажировать фикусом. Надеюсь, судьба фикуса вам небезразлична?
— О, какие ужасные угрозы. Неужели вы настолько жестокий инор? Никогда бы не подумала.
Я с трудом сдерживала смех.
— А зря. — Дитрих сохранял серьезное лицо. — Не в ваших интересах оставлять заложника.
— Я заберу его с собой, и у вас не будет возможности мне угрожать.
Почему-то захотелось показать ему язык и заявить: «Что, съел?» Но солидному дипломированному алхимику это не к лицу, поэтому я пыталась держать себя в руках. Из последних сил пыталась.
— А я вам его не отдам.
— Как это вы можете мне не отдать мою собственность?
— Честно украденную в соседском кафе? — ехидно спросил он. — О, придумал. Я же еще могу вас шантажировать тем, что донесу на вас в Сыск. Знаете, какой срок за такое серьезное преступление против Гарма? Вот то-то же. Лучше не доводите меня до крайности.
Он принял необычайно серьезный вид. Даже поправил несуществующий галстук.
— И что теперь? — жалобно спросила я. — Мне всю жизнь придется у вас работать?
— Конечно, — ответил он.
— У меня недостаточно высокая квалификация, — напомнила я. — Дитрих, вы можете найти кого-нибудь получше…
— Квалификацию повысим, я ради своего персонала готов на любые жертвы. Вот прямо хоть сейчас. Помнится, у нас были проблемы с конспирацией…
Он с важным видом подошел ко мне и состроил страдальческую гримасу, словно ему предстояло нечто ужасное. Нечто такое, на что он идет исключительно ради дела. Тут я не выдержала и рассмеялась в голос.
— Дитрих, не надо таких жертв. Если вам себя не жалко, то напоминаю — рабочее время у меня уже закончилось. Так что идите-ка вы домой.
— А конспирация? — грустно сказал он. — Линда, у вас здесь так уютно, что уходить не хочется.
— Придется, — твердо ответила я. — Не будете же вы спать здесь на табуретке или на коврике в прихожей?
— Мне тоже кажется, что он слишком короткий…
Дитрих с надеждой на меня посмотрел, отклика не дождался, вздохнул и начал прощаться.
Стук в дверь раздался почти сразу после его ухода. Я было решила, что он что-то у меня забыл, но нет, на пороге возник мрачный Штефан. Он сделал попытку пройти, но я его не впустила — на сегодня лимит иноров в моей квартире был исчерпан, и лишние мне были не нужны.
— Штефан, я очень устала, мне не до разговоров, — твердо сказала я.
