— Не беспокойтесь, инор, я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось, — насмешливо сказал Дитрих.
Его появление меня не обрадовало, напротив — насторожило. Получается, он за мной следит? Но обдумать это у меня не получилось, поскольку Штефан напрягся, сжал мою руку, довольно болезненно сжал, даже не осознавая этого, и зло сказал:
— Это с вами, инор Хартман, ничего не случится? Шли бы вы дальше по своим делам.
— Не вам мне советовать, инор Эггер, — не переставая улыбаться, ответил Дитрих. — Да и дел у меня на сегодня больше нет. Лицензию-то у меня отозвали.
— В самом деле? Вот незадача, — с деланым сочувствием сказал Штефан. — С чего бы это у такого законопослушного инора отзывать лицензию? Ума не приложу.
— А ума вы вообще никуда не прикладываете, — любезно сообщил ему Дитрих. — Инорита же вам ясно сказала, что не хочет, чтобы вы ее провожали. К чему навязываться?
Я чувствовала себя костью, из-за которой грызутся два уличных пса. Ощущения усиливались еще и из-за того, что держал меня Штефан жестко, ничуть не думая, что его хватка может причинять мне какие-то неудобства. И отпускать не собирался. Мне показалось, что сейчас я для него была вообще намного менее важна, чем соперник.
— Иноры, — резко сказала я, — не надо из-за меня выяснять отношения. Мне это неприятно. Штефан, отпусти меня, мне больно, и на руке останется синяк.
Он дернулся, но мою руку отпустил.
— Извини, Линда, не заметил.
— Конечно, где уж тут замечать инориту рядом с собой, — опять съехидничал Дитрих. — У вас же более важные вещи есть.
Богиня, зачем он это делает? Зачем выводит из себя Штефана? Я пожалела, что попросила меня отпустить. В руках бывшего жениха начал собираться белесый пульсирующий комок. Его лицо было бледным от ярости, и очень было похоже, что сейчас он никого, кроме Дитриха, не замечал. Да и Дитриха замечал лишь постольку, поскольку хотел его убить. Ярость на лице Штефана казалась какой-то животной, всепоглощающей, искажающей черты лица до неузнаваемости. Это было так неожиданно, так страшно, так не похоже на того инора, с которым я встречалась, что я испуганно закричала. Он вздрогнул, опомнился, и смертельное плетение развеялось, оставив после себя лишь несколько крупных причудливых снежинок. Одна села на лацкан пиджака Дитриха и тут же растаяла. Еще несколько кружились передо мной, и я следила за их полетом как зачарованная. Тишина, давящая на уши, закончилась резко, и на меня обрушились уличные звуки. Громкие, четкие и совершенно неестественные.
— Линда, я вас провожу, — тоном, не допускавшим ни малейшего возражения, сказал Дитрих. — У меня, знаете ли, хороший защитный артефакт.
— Линда, извини, все так глупо получается, — не обращая на него внимания, заговорил Штефан.
— Глупо? Штефан, ты маг, ты обязан себя контролировать! — возмущенно сказала я. — Откуда ты вообще знаешь такие заклинания?
— Линда, — чуть поморщился он, — это обычное погодное заклинание.
— Но в убойной концентрации.
Дитрих сказал это так, что я услышала, а вот кто-то еще — нет. Как ему это удалось, я не представляла. Возможно, использовал одно из специфических заклинаний Сыска? Должны же были быть у них наработки для такого? Штефан ждал, что я скажу, но говорить ему мне было нечего. Сейчас мне хотелось лишь одного — оказаться подальше отсюда. Дитрих легко потянул меня за собой, и я не стала сопротивляться, сухо кивнула Штефану и пошла, чувствуя пристальный взгляд бывшего жениха. Хорошо хоть сам он остался у кафе и не пошел за мной, не стал убеждать, что-то доказывать.
— Дитрих, зачем?
— Что зачем? — Он сделал вид, что не понимает моего вопроса.
— Зачем вы его вывели? Я не знаю, как вам это удается, раньше я была уверена, что Штефан — один из самых уравновешенных иноров, которых я знаю. Но вы его намеренно провоцировали.
— Извините, Линда, я понимаю, что вы испугались, но, поверьте, вы ничем не рисковали.
— Неужели? — ядовито спросила я. — Совсем ничем? А если бы он меня убил вместе с вами?
— Вы в зону поражения не попадали. Ни тогда в подъезде, ни сегодня. Линда, я не стал бы этого делать, поверьте, но спровоцировать его можно, только когда вы рядом. Если вас нет, он не теряет над собой контроль.
— Богиня, да зачем вам нужно, чтобы он потерял над собой контроль?
— Если он сорвется в присутствии свидетелей, — спокойно ответил Дитрих, — отвертеться ему не удастся.
Мысли крутились в голове в каком-то бешеном круговороте, то проявляясь, то исчезая в круговерти других, не менее для меня важных. Я не понимала, что происходит, и не знала, что правильно, а чего делать никак было нельзя. То, что Дитрих подозревает Штефана в противоправных действиях, было понятно с самого начала, еще с прихода инора Кремера, который считал, что любовник жены использует запрещенные магические практики.
— За кем вы сегодня следили? За мной или за Штефаном?
— Следил? С чего вы взяли?
— Дитрих!
Я остановилась и возмущенно на него посмотрела. Неужели он всерьез думает, что сможет меня убедить в том, что он совершенно случайно проходил мимо и решил героически прийти на помощь инорите, оказавшейся в затруднительной ситуации?
— Линда, — он усмехнулся, — вы разницу между слежкой и охраной улавливаете? Так вот, я вас охранял.
— В самом деле? От кого вы меня охраняли? Вы довели меня до квартиры и оставили в компании подруги. Эмми показалась вам такой страшной?
— Страшной — нет, а вот странной… Я вам уже говорил, Линда, что ваша подруга совсем не умеет притворяться. Когда она за вами зашла, было очень заметно, что ее что-то тревожит, и сильно. Но она пыталась выглядеть беззаботной.
— Я ничего такого не заметила.
— Потому что вы от нее ничего такого не ожидали. Что она хотела?
— Чтобы я поговорила со Штефаном и попыталась с ним помириться. Думаете, он на нее тоже ментально воздействовал?
— Я такого не заметил, — неохотно признал Дитрих. — Правда, Дара в этой области у меня мало, но свежее вмешательство я бы увидел. Линда, Эггер не идиот, чтобы, попав под подозрение, продолжать нарушать закон. Скорее всего он попытался сыграть на ее хорошем отношении к вам.
— Да, наверное. Эмми чувствовала себя виноватой. И передо мной, и перед ним… Дитрих, что происходит? Почему Штефан так странно себя вел?
Я вспомнила белый комок магии, пульсирующей в руках, лицо, перекошенное ненавистью, и меня затрясло крупной неудержимой дрожью. Хотелось опять заорать, чтобы липкий ужас, намертво въевшийся где-то внутри меня, вышел наружу и я смогла успокоиться. Дитрих обнял меня и успокаивающе зашептал:
— Линди, все хорошо, все закончилось.
— Ничего не закончилось.
Слова вырвались вместе со слезами. Да, ничего не закончилось, в этом я была полностью уверена. Слишком много накопилось странных, непонятных мне факторов, так или иначе связанных со Штефаном. Со Штефаном, который никак не хотел уходить из моей жизни.
