— Линда, это я.
Голос Дитриха меня обрадовал, но из вредности я спросила:
— Я — это кто? Я бывают разные.
— Я — это Дитрих Хартман, почти ваш компаньон.
— Почему почти?
Я открыла дверь и с удивлением обнаружила, что Дитрих прижимает к себе несколько бумажных пакетов, содержимое которых однозначно было съедобным — из одного выглядывал длинный румяный батон, другой радовал жирными пятнами явно мясного происхождения.
— Потому что у нас с вами только устная договоренность, — ответил он. — А этого для создания партнерского агентства недостаточно. Линда, я принес вам компенсацию за съеденные продукты.
Я подумала, что нормальные иноры приходят к девушкам с букетами и не утром. Но букет у меня уже один стоит и совсем не радует. С другой стороны, букет из хлеба и колбасы мне еще никто не дарил, и, пожалуй, он мне нравится намного больше, чем шикарные розы, присланные бывшим женихом.
ГЛАВА 19
Колбасы не было, но были сыр и окорок, ломти которых восхитительно смотрелись на свежем хлебе. Восхитительно, но недолго — смотреть на такую красоту было невозможно, хотелось ее попробовать как можно скорее. И не только мне. Видно, слишком мало досталось нам вчера пирога. Некоторое время мы жевали, пили чай и молчали, полностью поглощенные этим важным занятием. Но снеди было много, больше, чем мы могли уничтожить зараз. Дитрих налил себе вторую чашку чая, чуть откинулся назад и стал молча меня изучать.
— Какие у нас планы на сегодня? — не выдержала я его пристального взгляда.
— Потренироваться в конспирации? — предложил он, хитро улыбаясь.
— Сторонними наблюдателями она была признана идеальной, — возразила я. — Так что в тренировке нет необходимости.
Разве что в совсем небольшой? Просто чтобы увериться, что получается все так же убедительно и без сторонних наблюдателей в лице Штефана?
— Тренировка лишней не бывает, — в такт моим мыслям сказал Дитрих. — Как говорил мой наставник, лишние полчаса тренировки иногда спасают жизнь.
— Вот решим вопрос с вашей лицензией, — возразила я, — тогда и будем говорить о конспирации.
Дитрих чуть обиженно на меня посмотрел, но с темы конспирации ушел. Почти…
— Жалобу о неправомерности приостановления я написал, — вздохнул он. — Но повлияет ли это на скорость рассмотрения? Навыки можно оттачивать независимо…
Я сделала вид, что не слышу его намеков.
— Нам нужно закрыть дело инора Кремера, — сказала я. — Может, по его жалобе и приостановили?
— По чьей жалобе приостановили, мне не скажут, — ответил Дитрих. — Но вот что странно. Кремер утверждает, что Эггер — новый любовник его жены. А Эггер говорит, что жена Кремера — его давняя хорошая… гм… подруга. Не знать о таком Кремер не мог.
— Почему? — не согласилась я. — Возможно, его жена очень хорошо скрывает свои знакомства.
— И поэтому он знает обо всех ее любовниках? Нет уж, здесь врет один из двух иноров, и я склоняюсь к тому, что врет Кремер. Не похожи были Эггер и жена Кремера на любовников, когда я за ними наблюдал, а вот на давних знакомых — вполне. В эту картину прекрасно вписывается полынь, которую я… гм… образец которой я изъял у иноры.
— Называйте вещи своими именами, — усмехнулась я. — Вы нагло обокрали бедную женщину. Уверена, что полынь стоит намного дороже, чем лист фикуса. Там редкий дорогой вид.
— Намекаете, что сидеть будем вместе?
— Намекаю, что криминальные наклонности в нашем партнерском предприятии не только у меня.
— Общие интересы сближают, — заметил Дитрих, посмотрел на меня с таким видом, словно опять хотел предложить немедленно заняться конспирацией, но сказал: — Итак, по всему получается, что врет Кремер. Во всяком случае, по поводу отношений его жены и Эггера. Возможно, раньше они и были любовниками. Возможно, но не сейчас.
К моему собственному удивлению, на меня накатило разочарование. Мужчина на то и мужчина, чтобы проявлять настойчивость. Предложил отрабатывать полезные навыки, так и нужно добиваться своего…
— Тогда зачем он пришел к вам, да еще и заплатил такую приличную сумму?
— Вот именно, зачем? — Он поставил опустевшую чашку на стол, задумчиво на нее посмотрел, но решил, что чая с утра для него достаточно. — Что он хотел получить в итоге?
— Может, его заболевание такое… связанное с головой? — неуверенно предположила я. — У него очень странно меняется поведение.
— Если бы у него были проблемы с головой, то не было бы возможности распоряжаться счетом в банке, — возразил Дитрих. — Значит, есть у него какая-то цель, которую мы понять не можем.
— Обвинить Штефана в использовании запретной магии? — предположила я. — Если он покупает сомнительные орочьи зелья, о чем инор Кремер знает…
Я не договорила и выразительно посмотрела на Дитриха.
— Покупка чего-то даже напрямую у орков не делает человека преступником, — возразил он. — Должен быть еще какой-то пункт, которого мы не учитываем. К примеру, кто-то из родственников Эггера на таком попадался. Причем близкий. Брат, к примеру.
— Старший брат у Штефана без Дара, — напомнила я. — Возможно, что и родители тоже. Да и потом, если бы кто-то из его близких на таком попался, то Штефана не взяли бы на должность в магистрате.
— Не взяли бы, — согласился Дитрих. — Если бы всплыло. А вот если не всплыло или обошлось невнятными подозрениями, то могли и взять. Но что-то такое непременно должно быть.
— Что знает Кремер, но не знаем мы, — заключила я. — Дитрих, возможно это глупо, но я уверена, что Штефан не занимался запрещенной магией.
Дитрих на меня недовольно посмотрел. Но чем было вызвано его недовольство, я не поняла. То ли тем, что я защищала Штефана, то ли тем, что моя уверенность шла вразрез с его. Но тут уж я ничего не могла поделать. Не виделся мне Штефан злодейским злодеем, хоть сто раз напоминай себе о технике безопасности, вдолбленной мне инорой Вернер, а сейчас благополучно отброшенной в сторону. Я даже не была уверена, что он меня действительно привораживал, а не имело место совсем другое вмешательство, каким-то образом связанное с наставницей.
— Ни в чем нельзя быть уверенным, пока не будет неопровержимых доказательств, — сказал он.
— И как вы их собираетесь получать? — заинтересовалась я.
— Почему я? Мы, — ответил Дитрих.
— Хорошо, и как мы их собираемся получать?
— В архив академии сможете попасть?
— Если придумаю убедительную причину.
— Исследование на тему потери Дара пойдет? За последние лет двадцать.
— Думаете, брат Штефана там найдется? — сразу поняла я.
— Нужно с чего-то начинать, — ответил он. — У Эггера очень сильный Дар. Обычно такие рождаются в семьях, где все маги. Проверим. Если у брата Эггера был Дар, который он потерял во время обучения, это будет в архиве.
