Архивистка уже оправилась от растерянности, приняла свой обычный высокомерный вид, захлопнула папку и с деланой небрежностью бросила ее на стол. Но пятна с лица уходить не желали, создавая впечатление странной экзотической болезни.
— Инорита, повторяю, это дело вы получили по ошибке, к вашему исследованию оно не имеет никакого отношения.
— Да как же не имеет! — запротестовала я.
Строго говоря, только это дело и имело отношение к моему исследованию, точнее, расследованию. И с учетом того, что в нем сразу выявились определенные странности, оно представляло для меня повышенный интерес. Правда, этой милой иноре о таком знать совершенно не обязательно. Она и без этого знания выглядела на редкость недружелюбно.
— Забудьте, что вы его вообще смотрели, — процедила она. — И удалите из своих записей.
— Но почему? Что такого в этом деле?
— Потому что так нужно.
Архивистка не поленилась выйти из-за своей стойки и начала перелистывать мою тетрадь, и когда нашла нужное, тщательно прошлась по нему «ластиком». Причем заклинание выбрала не простое, а усиленное — оно не просто удаляло след карандаша с бумаги, но и восстанавливало ее структуру таким образом, что не оставалось следов от нажима грифеля, а значит, никак не получилось бы восстановить написанное. Я ей не препятствовала — все, что нужно, у меня накрепко засело в голове. Оттуда «ластиком» не сотрешь, а против ментального вмешательства у меня есть замечательный артефакт, выданный Дитрихом. Не думаю, что инора пошла бы на такое для сохранения тайны, но все же с артефактом намного спокойнее.
— С остальными делами вы закончили? — как ни в чем не бывало спросила она. — Давайте я их заберу и принесу те несколько, что вы еще не просмотрели. И поторопитесь, инорита, мой рабочий день подходит к концу.
Только теперь я обратила внимание, что день уже движется к вечеру, а пальцы, отвыкшие от писанины, ужасно болят. Цели своей я достигла, и мне захотелось отказаться от изучения того, что осталось, и уйти, но это вызвало бы ненужные вопросы и подозрения. Так что я вручила ей папки с моего стола и даже улыбнулась:
— Надеюсь, осталось не слишком много и скоро я вас освобожу от своего присутствия.
— Надеюсь, — холодно ответила она, взяла папки и удалилась в основной архив.
Что же там было такого в деле Эггера, что она так поспешила его забрать и ничего не стала объяснять? Символ явно был ей знаком и вызвал нешуточный испуг, но сама я была уверена, что раньше ничего подобного не видела. Но кто сказал, что я знаю все, пусть даже и диплом у меня Золотой? Толку теперь от этого диплома… Навалилась усталость и ужасно захотелось есть, но я решила все здесь доделать, чтобы больше не возвращаться. А то, кто знает, может, завтра архивистка потребует новое разрешение, и мне для подтверждения легенды придется опять проторчать в приемной ректора полдня. Честно говоря, мне не очень понравилось такое времяпрепровождение. Конспирация может быть намного увлекательней, в чем я не так давно убедилась на собственном опыте. Архивистка вернулась и положила на стойку всего две папки, что меня необычайно порадовало. Правда, порадовало бы куда больше, если бы она пришла и сказала: «Простите, инорита, я ошиблась. Больше ничего нет». Я вздохнула и приступила к переписыванию. Какое, оказывается, нудное дело — расследование, если оно ведется не в хорошей компании…
В двух оставшихся папках никаких неожиданностей и странных символов не было. Более того, к обоим студентам Дар вернулся. Одного из них я даже вспомнила — он учился на год старше и был таким безответственным, словно потеря его ничему не научила. Без Дара он остался по собственной глупости — экспериментировал с разными зельями, чтобы увеличить Дар, и доэкспериментировался. Впрочем, Дар у него отсутствовал всего пару месяцев и начал возвращаться почти сразу. Он даже учебу не прерывал, а значит, и не успел испугаться по-настоящему. Я поставила последнюю точку и вернула документы архивистке. Прощалась она с видимым облегчением и с желанием напомнить, что никакого дела Эггера никто никому не давал. Но вслух она этого не сказала, к вопросу злополучного символа мы так и не возвращались.
Дитрих ждал меня при выходе из академии. Он стоял и ритмично подбрасывал в руке маленький темный камешек. При моем появлении камешек переместился во внутренний карман, а партнер необычайно оживился. Наверное, ему тоже больше нравится заниматься расследованием в хорошей компании.
— И как? — спросил он. — Удалось добраться до нужного дела?
— С трудом, но удалось, — с гордостью ответила я. — Вы были правы. Дар у него был.
— Причина утери?
— Не указана. Точнее, указана таким странным символом. И вообще, там столько всего странного…
Я начала рассказывать, как всполошилась архивистка, когда я ее спросила о значении символа, как заявила, что это дело она мне не давала и знать мне ничего не нужно, и как стерла «ластиком» мои записи.
— Странно, — сказал Дитрих. — А какой символ там был?
Я открыла тетрадь и изобразила на чистой странице подобие того, что было в деле Эггера-старшего. Дитрих смотрел, хмурился, но ничего не собирался прояснять. Поэтому я не выдержала и спросила сама:
— Что он значит?
— Конкретно такой ни разу не видел, — неохотно признался Дитрих. — Похож на один из тех, что знаю, но значения похожих символов могут сильно отличаться.
— Где-нибудь эти символы можно посмотреть? — уточнила я. — Я пока даже похожих не видела.
— Открыто их нет, — ответил он. — Знаете ли, Линда, эти символы, они как раз к запрещенной магии относятся.
— И что могли у нас в академии маркировать символом из запрещенной магии?
— Мне почему-то кажется, что запрещенные действия, — непонятно ответил Дитрих. — А знаете что, Линда, давайте мы навестим Карла? Помните менталиста, который пытался восстановить утраченный вами фрагмент памяти?
Менталиста я прекрасно помнила, но навещать его или кого другого мне не хотелось.
— Честно говоря, мне не до визитов в гости, — честно ответила я. — Я устала и хочу есть.
— Мы ненадолго. Только спросим, знаком ли ему этот символ, и уйдем. А потом пойдем ужинать в кафе. Что скажете?
— Скажу, что с вашими финансами кормить девушек в кафе неразумно, — невольно улыбнулась я.
— Так я не всех девушек собираюсь кормить, а только одну конкретную, — возразил он. — Линда, сейчас с деньгами у меня не самый легкий период, это да, но от одного посещения кафе в вашей компании я не разорюсь.
Было заметно, что его обидело мое желание сэкономить ему немного наличных. Что ж, хочет меня накормить — пусть кормит, возражать больше не буду. Ему лучше знать, разорится он на ужине или нет, а я постараюсь ничего дорогого не заказывать.
— Хорошо, пойдемте к вашему Карлу, — покладисто сказала я.
Дитрих расцвел в улыбке, взял меня под руку и спросил:
