Совет товарища Корбута взяться за ум он пропустил мимо ушей, как и лозунг о возможностях и потребностях. А вот «Проспект Маркса» убедил – в словах Корбута есть доля правды. Коммунисты – сила. За ними будущее. Они способны победить не только преступность. Кто не за них – тот против них. Так, может, есть смысл взяться за ум и сделать выбор? На красных не гнушался работать даже легендарный Мишка Япончик. А он чем хуже?
– Ты, шлюха, мне еще поговори!
– Не трепи зря язык, Фикса, тащим эту девку в туннель!
Челпан так увлекся размышлениями на тему метрокоммунизма и своем месте в этой системе, что позабыл о дружках, которые нуждались в крепкой узде. Фикса и Глюк стояли у одной из торговых палаток и приставали к продавцу – красавице комсомолке лет двадцати в красной косынке и сером форменном кителе.
Девушка испуганно озиралась по сторонам. Искала хоть какой-то помощи и поддержки, но жителям Проспекта было не до нее. Все спешили по своим делам и на комсомолку внимания не обращали.
– А-атставить! – рявкнул Челпан. – Не приставать к девушке!
Фикса и Глюк удивленно уставились на пахана.
Челпан улыбнулся комсомолке.
– Извините нас, пожалуйста. Сталкеры. На приличных станциях бываем редко. Вот и… Извините.
– Ничего страшного. – Комсомолка с облегчением выдохнула. – Все понимаю.
– А ну, пошли. – Челпан схватил корешей за плечи и оттащил их от палатки. – Совсем охренели? Думаете, здесь нет своего «Детского мира»? По параше успели соскучиться?!
– Что-то не нравишься ты мне, Челпан, в последнее время, – покачал головой Фикса. – Изменился. Вежливым стал. Не договариваешь чегой-то. Может, ссучился, а? Так и скажи. Мы поймем.
– Допонимался!
Челпан столкнул Фиксу на пути. Тот вынужден был спрыгнуть и лишь чудом удержался на ногах, вслед за Фиксой на рельсы приземлился Глюк. Удивленные прохожие не понимали, почему подозрительные субъекты не воспользовались специальными, предназначенными для спуска лестницами.
Челпан спрыгнул последним. Не глядя на корешей, пошел к блокпосту, прикрывавшему выход в туннель, ведущий к «Библиотеке имени Ленина». На ходу вытащил из нагрудного кармана документы, протянул их часовому.
– Эти клоуны – со мной.
– Проходите.
Как ни пытались Глюк и Фикса разговорить командира, тот молчал и сопел. Пришлось оставить Челпана в покое, наедине с его непонятными мыслями.
Туннель был хорошо освещен. Натянутые вдоль стен провода с подвешенными к ним лампочками-грушами делали путешествие достаточно комфортным.
Глюк, никогда не носивший берцы, остановился, чтобы завязать шнурок. Пока он занимался своим ботинком, дружки скрылись за изгибом туннеля. Собираясь нагнать их, профессиональный наркоман случайно бросил взгляд на стену и расплылся в улыбке.
– Грибы. Грибочки. Ах вы мои родненькие.
Нормальный человек не заметил бы серых, ноздреватых, росших попарно и чем-то напоминавших человеческие губы наростов на крепившихся к стене ржавых трубах. Но Глюк никогда нормальным не был. Он отломил кусок гриба, повертел его в руках, сунул в рот и принялся жевать. Лицо его исказила гримаса отвращения. Глюк сплюнул серую кашицу на рельс.
– Тьфу. Мерзость… Эй, Челпан, Фикса, подождите!
Нюхать клей и жрать «колеса» Глюк начал еще в школе. Денег на запретные удовольствия хронически не хватало – все пропивали родители. Пришлось стать дилером. На «малолетку» угодил в 2010-м. Три года, проведенные в колонии, сделали из юнца с дурными наклонностями начинающего уголовника. Потом было метро. Глюк бродяжничал, питаясь крысами и галюциногенными грибами, прибился к банде третьяковских. Карьеру в криминальном мире делать не мог, да и не собирался – бандиты относились к наркоману с презрением, и ему пришлось довольствоваться ролью «шестерки». Угодив в изолятор временного содержания «Дзержинской», Глюк ухитрился добывать грибочки через одного из охранников в обмен на информацию.
Благодаря стукачу спецслужбы красных знали все, о чем говорят и что думают как старожилы «Детского мира», так и новые узники. Случалось, что наиболее ретивых арестантов, которые имели глупость крыть в хвост и в гриву Москвина или строить планы побега, по доносу Глюка ставили к стенке.
Большого секрета в том, как информатору при такой интересной жизни удавалось быть не задушенным сокамерниками, не было. Все тот же охранник иногда передавал Глюку кой-чего вкуснее и питательнее помоев, которыми обычно кормили узников. Поскольку же на постоянных жителях «Детского мира» пробы ставить было негде, лишнего они не болтали и бунтовать не собирались, и не просто терпели предателя в своих рядах, но и всячески поощряли доносчика.
Глюк быстро нагнал дружков. Но сделав несколько шагов, остановился, поднял голову и внимательно посмотрел на лампочку. «Грушу» окутывал черный ореол.
– О-о-о! Вштырило! Грибочки. Вштырило!
Теперь черные нимбы были вокруг всех лампочек. А еще Глюк увидел боковой туннель. На стенах его, от пола до потолка, росли знакомые грибы. Наркоман бросился туда, снял рюкзак и принялся обрывать грибы со стен.
– Вот свезло так свезло… На кой хрен мне теперь их дурь? Сколько же вас здесь, а, грибки?
Когда рюкзак был набит под завязку, Глюк принялся пихать грибы в карманы. Потом – в рот. Старательно пережевывая галлюциногенную добычу, добрался до конца туннеля.
Тупик, завал. Глюк проглотил грибы и двинулся к выходу в основной туннель. Выхода не было, только гладкая серая стена. Лампочка-груша, окруженная черным нимбом, освещала нарисованную углем картинку – контур череп и скрещенные кости. Там, где должны были находиться глазницы и рот, росли грибы-губы.
– Здорово, Глюк. Че, заплутал? – проскрежетал чей-то низкий голос. – Сам виноват. Зачем жрал нас?
– Кого вас?
– Нас! Ослеп, что ли?
Глюк не ослеп. С ним говорил череп. Грибными губами. И смотрел на него грибными глазами.
– Я ж не знал, что вы это… Живые. Что за хрень? Ты мне просто кажешься. Нет тебя.
– Меня нет?! Это тебя, наркоша, сейчас не будет!
Стена вспучилась. Из нее выпрыгнул скелет с серыми бетонными костями. А вот ладони и пальцы, тоже отлитые из бетона, были непропорционально большими, даже огромными. Чтобы не упасть от их веса, скелет был вынужден размахивать ручищами, удерживая баланс. Выглядело все это как дикий танец.
Глюк попятился.
– Мамочки-божечки! Проклятые грибы! Завязываю! Зуб даю, завязываю!
– Хлоп!
Огромные ладони выбили облако бетонной пыли и сомкнулись в нескольких сантиметрах от физиономии Глюка. Грибной рот изогнулся в улыбке, скелет завыл:
Ты комарик необычный.
Ты комарик заграничный.
Над Москвой кружишь-летаешь
«Домодедово» шукаешь?
Видно, близятся осадки?
Срочно требуешь посадки?
Глюк слышал стихотворение в детстве. Мать, пока не спилась, читала ему этот стишок на ночь, но слова там были чуть другими.
