– Есть!
ЧК так и остался стоять у распахнутой двери своего кабинета, наблюдая за тем, как два рослых ВОХРовца тащат диверсанта по проходу между клеток. Ноги Николая, все еще не пришедшего в чувство, волочились по полу. Голова свесилась на грудь, а руки болтались как плети.
Чеслав наконец-то пришел в себя от изумления и улыбнулся.
Пропустив охранников в свой кабинет, он выдвинул на середину помещения деревянное кресло с высокой спинкой и подлокотниками, на которых крепились кожаные ремни со стальными застежками.
– Раздеть! Сажайте его величество на этот трон. Пеленайте, да покрепче.
Помощникам Чеслава пришлось повозиться с ногами Вездехода, которые не доставали до ремней. Когда ремни заменили обычными веревками, комендант, обычно бывший образцом хладнокровия, не удержался и сладострастно потер руки.
– Свободны! Передайте Боханову мой приказ – всей охране по сто грамм «наркомовских»! Заслужили…
ЧК обошел вокруг стула походкой тигра, завалившего антилопу и теперь выбирающего, с какого бока отхватить от добычи кусок мяса. Вездеход по-прежнему был без сознания и подал признаки жизни лишь после того, как комендант несколько раз хлопнул его ладонью по щекам.
– Давай-давай. Не дрыхнуть же ты сюда пришел, в конце концов.
Носов открыл глаза. Попытался встать.
– Не трепыхайся, малыш. В Берилаге знают, как обращаться с такими, как ты. Ну, с чего начнем? Чай, кофе, а может быть, коньяк?
– А тебе идет форма эсэсовца, – улыбнулся Вездеход распухшими губами. – Сидит как влитая.
– Мое кресло тоже словно создано для тебя: сидишь как влитой. Может, хватит обмениваться комплиментами?
– Согласен. Хватит. – Карлик взглядом отыскал свою одежду и думал о том, как добраться до бейсболки с иглой. – Меня избили, не позволив сказать и слова.
– Что делать, что делать, – вздохнул Корбут. – Объект режимный и посторонних здесь не любят. Ты еще легко отделался.
– Я пришел сюда с мирными намерениями. Хотел помочь брату.
– А-а, Грише. Вы с ним поразительно похожи. Надеюсь, ты не такой строптивый, как братец. Итак, чем ты хотел ему помочь, Вездеход?
– Освободить. Выкупить. Думал договориться с тобой. Разве Григорий чем-то провинился перед Красной Линией? Разве совершил какой-то проступок? Думал, что ты поймешь. Пойдешь навстречу. А то, что пробрался в Берилаг тайком… Извини. Никто бы меня сюда не впустил. Пришлось…
– Тебе? Навстречу?! – Корбут отвесил карлику оплеуху. – Коменданта образцового исправительного концлагеря имени товарища Берия называть на «вы»! Обращаться «товарищ Корбут», урод!
– Вижу, товарищ Корбут, договориться мы не сможем…
– Почему? Договоримся. Ты расскажешь, через какую дыру пролез сюда, а я оставлю твою шкуру в сохранности и помещу в клетку. Не могу обещать, что по соседству с Гришей…
– Пошел ты…
Чеслав понимающе кивнул. Подошел к столу с инструментами, засвистел свою оперетку и, резко развернувшись, воткнул скальпель в ладонь Вездехода так, что пригвоздил ее к деревянному подлокотнику кресла.
Вездеход не издал ни звука, но побледнел и прикусил губу.
– Это для того, чтобы ты понял, в каком русле пойдет наша беседа. Итак, как ты попал в Берилаг?
– А как сюда можно попасть? По метро. Через блокпост.
– А тебе не жаль парней, которые сегодня там дежурили? Я ведь прикажу их расстрелять.
– Сами виноваты. Нечего ворон ловить.
– Ага. Так у тебя нет жалости к невинным людям. Ну и я не стану тебя жалеть. – Чеслав развернул стул Вездехода так, чтобы тот видел стол с набором инструментов. – С чего начнем, малыш? Могу предложить иглы под ногти или…
Носов не знал, как поступить в этой ситуации, хозяином которой был Чеслав Корбут. Ему нечего предложить садисту. Русаков был тысячу раз прав, когда говорил, что взятка ЧК не заинтересует. Оставалось только одно – молчать. Дожидаться, пока Корбут вдоволь наиграется и отправит его в клетку. Дальше будет видно…
Николай не подозревал о том, что комендант тоже раздумывает. Он ведь сам был инициатором того, чтобы сделать из карлика вербовщика. А теперь собирался прибегнуть к пыткам и испортить то, что могло еще послужить.
Чеслав пытался убедить себя в том, что пытать диверсанта необходимо для того, чтобы узнать, как он проник в Берилаг, в том, что это его долг как коменданта. Священный долг…
ЧК не мог признаться даже самому себе в том, что тема использования Вездехода для вербовки человеческого материала, в котором так остро нуждается группа ученых, работающих над проектом «ГМЧ», и необходимость выявить слабые места в системе охраны Берилага волнуют его куда меньше, чем просто желание кого-то помучить.
Возможно, на окончательное решение ЧК повлияла черная форма, в которую он вырядился. Так или иначе, но Чеслав снял с полки паяльную лампу и принялся работать ее поршнем.
Карлик наблюдал за действиями ЧК, понимая, что его ждет. Единственное, что сейчас он может противопоставить Корбуту – свое молчание. Он должен собрать в кулак всю волю и молчать. Не издать ни звука, какими бы тяжкими не были пытки. Слабое место всех садистов – желание слышать вопли своих жертв. Если он не закричит, Чеслав может растеряться и…
В любом случае ничего хорошего его не ждет.
ЧК закончил с насосом, поднес к насадке лампы спичку и тщательно отрегулировал толщину синего язычка пламени, сделав его тонким как игла.
– Начнем? Молчание – знак согласия.
Корбут поднес лампу к груди карлика. Огненная игла впилась в кожу. Пальцы Носова впились в деревянные подлокотники, на бледном лбу проступили капли пота.
Чеслав нахмурился, передвинул лампу. Реакция Носова была совсем не такой, как ожидал мучитель – Николай просто закрыл глаза.
Сначала он осознанно пытался противостоять боли, пытаясь представить, что его жалят пчелы или кусают комары. Но с каждой новой секундой все больше выпадал из реальности, утрачивая с ней связь.
Пытка была столь болезненной, что Вездеход перестал понимать, что с ним происходит. Он уже думал, что сам стал жертвой отравленных игл, яд которых парализует.
Они втыкались к нему в грудь одна за другой. Паралич лишил его подвижности, но не повлиял на остроту ощущений. Новые уколы вонзавшихся в кожу игл были болезненнее предыдущих. Голос, требовавший в чем-то признаться, сначала был таким громким, что бил кувалдой по барабанным перепонкам, но постепенно отдалялся и затихал, пока не стих совсем. Из всех звуков, которые теперь слышал Вездеход, остался свист ветра над океаном.
Океаном боли. Его ледяные волны накрывали Вездехода с головой. Он выныривал на поверхность, хватал ртом воздух, и все-таки с каждым разом погружался все глубже. До тех пор, пока уже не смог выбраться из вязкой глубины. Боль ушла…
