И собственно, я с радостью подтвердила данный всем известный факт, продолжив презентацию:
– К сожалению, период правления господина Иничи Адзауро не был безоблачным… смерть стучала в ворота дома все чаще, а поступившие в Камуку возвращались бездыханными…
И еще порция мертвых фото. И момент, на который я обратила пристальное внимание присутствующих:
– Что очень странно, ведь когда кто-нибудь погибает в Камуке, родственникам отдают полусожженное тело, уже восемнадцать лет как. Ведь когда-то Ятори захлебнулась в крови из-за клановой мести, и руководство лучшего учебного заведения теперь хранит в тайне как имя убийцы, так и способ смерти ученика. Или это было не восемнадцать лет назад? Наверное, я ошиблась, простите.
Но я не ошибалась.
И слайды следовавшие за слайдами лишь подтверждали мою правоту – вот на одном фото замотанное сожженное тело передают родственникам, а вот мертвое фото одного из членов клана Адзауро, и на нем нет никаких повреждений… ну кроме перерезанного горла, которое я продемонстрировала отдельным, сильно увеличенным слайдом.
– Так много смертей… – прошептала я, причем совершенно искренне и сокрушенно.
«Так много убийств!» – услышали все между строк.
И если бы не сколопамин мне бы уже заткнули горло, или перерезали, как большинству тех, кого продолжал демонстрировать экран, но я же умная девочка, и все что мог сейчас Адзауро-старший – смотреть на меня с ненавистью и полным осознанием происходящего.
– Смерть, – продолжила я на полную катушку врубив весь свой актерский талант, – никого не щадила… но почему-то только из мальчиков, это странно… наверное… Но продолжим. Прекрасный день рождения моего замечательного жениха – Акихиро Чи Адзауро!
И слайд отразил забавного малыша Чи, он был тут такой суровый, серьезный, с удивленными распахнутыми всему миру глазенками.
– Старший сын старшего сына Иничи Адзауро, – объявила я то, что все и так знали, – учитывая, что сам отец Чи к тому времени уже погиб, Чи в тот момент был уже фактически прямым наследником рода. На Ятори очень уникальные традиции, удивительные, но такие разумные и логичные – по достижению пятидесяти лет глава рода должен передать бразды правления своему наследнику. Это очень мудрая традиция… к сожалению, в год своего пятидесятилетия Иничи Адзауро потерял старшего сына… Но заботясь о внуке, он позволил своей невестке вновь выйти замуж и подарить Чи отчима, правда… остальные их дети не имели права возглавить род, но это я опять сказала глупость, простите.
Я знала, что не простят. Уже никто не простит. Никто и никогда и даже никого. Украдкой я глянула на мать Чи – по лицу бледной одурманенной и потому лишенной возможности двигаться женщины текли слезы… Мне кажется она его любила. Своего мужа. И потому так сильно любила и сына – Акихиро был почти копией своего отца… И если я права, то ничуть не удивительно, что эта женщина отчаянно воспротивилась фактически унизительному браку сына с иномирянкой.
Мне вспомнились слова Чи: «Дед всегда был деспотичным тираном, но так явно поиздевался над семьей впервые».
Да уж – развлекся по полной программе.
Что ж, наступил час расплаты, тварь.
– Ой, вы знаете, но эти традиции наследования на Ятори, они действительно такие мудрые! Ведь не зря говорят: «Состарившись, люди снова становятся детьми»! Ведь это было так по-детски на императорском совете заявить: «Мой Чи сильнее всех шиноби клана Синар, побил вас один раз, побьет и другой». Так смешно! – и я рассмеялась.
Мой смех не поддержал никто, все смотрели на следующий слайд, который я намеренно оставила подольше. Слайд, на котором Иничи Акихиро даже почти улыбался, а место, где еще в прошлом году стоял Чи… оно было пустым.
Так показательно. Так точно, как выстрел прямо в цель. Так отчетливо и наглядно.
И контрастом, противопоставлением, диссонансом мое недоуменное:
– Разве это не смешно? Ну что же вы, это ведь и правда забавно! Ну разве хоть кто-нибудь, хоть на мгновение мог бы подумать, что один сбежавший из дома ребенок, может убить тысячи великолепно обученных шиноби клана Синар?!
Тишина стала еще более угнетающей.
– Ну что же вы? – я изображала абсолютно искреннее непонимание ситуации. – Я же говорю, все пословицы на Ятори очень мудрые, к примеру: «Лучше быть врагом хорошего человека, чем другом плохого» … ой, не то, простите, я еще не слишком хорошо владею яторийским. В смысле я хотела сказать: «Состарившись, люди снова становятся детьми»! Разве можно было воспринимать его слова всерьез?! Ну что же вы, ну действительно представьте себе одного маленького худенького изголодавшегося Чи и несколько тысяч шиноби Синар! Это же смешно, правда. Мой прекрасный император, вы, озаренный мудростью, вы точно не могли поверить тому, кто практически снова стал ребенком. Это же смешно, нелепо и действительно очень смешно.
Не смеялся никто.
Абсолютно никто.
И уж тем более император. У него не было и повода для улыбки, потому что я хорошо помнила слова Чи: «Синар – клан шиноби, который мой дед подставил, абсолютно ложно обвинив в нелояльности к императорской семье. Половину из них вырезали в первую же ночь. Вторая – скрылась в лесах».
И теперь всем стало более чем очевидно, насколько грязно играл Адзауро-старший. Насколько существенна была его ложь. А также то, какую угрозу представляет этот старик для клана, для империи, для тех кланов, которые еще не попали под удар, но обязательно попадут: «Лис, повадившийся в курятник на одной курице не остановится».
И в тишине наполненного ужасом помещения, раздался тихий, но ледяной настолько, что казалось стены покрываются инеем, голос императора:
– Иничи Адзауро, вы – позор рода. Вы позор всех кланов. Вы позор империи. Вам нет прощения, и нет смысла позорить себя лживыми попытками оправданий! Вы недостойный сын Ятори!
Это были страшные слова приговора. Приговора немедленного к исполнению.
Я, все еще играющая ничего не понимающую дурочку, испуганно огляделась – но на меня никто не смотрел – все взгляды были прикованы к Адзауро-старшему. Он сидел, едва способный сказать хоть что-то, его руки дрожали, но из сумрака выступила исаку Толла, в свете свечей и прожектора сверкнула сталь родовой катаны.
– Вы прожили недостойную жизнь, но я милостиво позволю вам достойно ее оборвать.– Произнес император. – Ради мира. Ради вашего клана. Во имя тех, кто не должен более гибнуть в войнах крови. Умрите достойно, Адзауро.
Старик встал с трудом.
Сделал несколько шагов, пошатываясь и словно не веря в происходящее… впрочем, он отдавал себе отчет в своих действиях лишь частично, и если бы не дурман, несомненно, попытался бы оправдаться, но… я не играю по правилам, господин Адзауро, мучительной вам смерти!
Это были лишь мысли. Только мысли. Всего лишь мысли…
Мои действия были иными!
