– Нам тоже. Я обещала маме дать о себе знать по приезде. Она волнуется, наверное. А… Кристиан, водитель, он все-таки уехал, несмотря на гололед?
– Вроде бы. На дворе только один джип остался…
– А Артур отпустит нас в деревню? То есть он же инвалид, вдруг ему понадобится…
– Постоянный присмотр? Совсем наоборот. Он хочет быть как можно более независимым. Он, например, не выносит, когда я дотрагиваюсь до его кресла. Он зовет меня только… но это личное. Он просто выглядит немного холодным, но на самом деле он очень приятный человек.
В глубине коридора зазвенел колокольчик. Аделина распустила шиньон и взбила волосы.
– Артур ненавидит слишком прилизанные волосы, – доверительно сказала она Кэти, вставая. – В этом плане он очень щепетилен… Кстати, я вчера собрала остатки еды, вот тут мешок, у мусорного ведра… Это для поросенка. Как я поняла, заниматься им будете вы… А то свиньи – это не совсем по моей части…
– Конечно, конечно! Я займусь Гринчем. Клара его уже обожает! Только о нем вчера и говорила, когда я ее укладывала. У них под глазом одинаковые синячки, удивительное совпадение…
Кэти взяла из корзиночки круассан:
– Аделина!
– Да?
– Прошу прощения за вчерашний вечер. Я совершенно расклеилась. Да еще эти подвешенные туши, меня чуть не вывернуло…
– Все мы были не в своей тарелке… А так я рада, что мы поговорили как взрослые люди…
Она ушла. Кэти проглотила круассан, потом второй. Какао просто отличный, как всегда! Потом с чашкой в руках направилась в чуланчик за кухней. Два холодильника, две морозильные камеры, консервы, алкоголь, молоко, печенье, сладости. Да тут можно осаду выдержать! А она уже собиралась сесть на диету…
Кэти сходила в загон покормить Гринча и сразу отправилась в лабораторию. Запах антисептика был не таким сильным, как накануне. Давид сидел и размышлял, согнувшись над пишущей машинкой. Вокруг него повсюду валялись скомканные страницы, рядом с ним лежала надкусанная шоколадка и стояла пустая чашка. Прямо-таки карикатура на самого себя! Кофе, шоколад и писанина…
– Ну и видок у тебя! – воскликнула Кэти и нежно его обняла. – Плохо спал? Опять кошмары снились?
Давид быстро закрыл папку с делом Палача и поцеловал жену в шею:
– Ничего не получится… Невозможно.
Кэти устроилась у него на коленях и ущипнула за подбородок.
– У ти господи… Рассказывай давай!
– Да что… Да вот хотя бы эта машинка. Рухлядь какая-то! Мне приходится одним пальцем печатать!
Кэти поправила очки, перевела каретку, вставила новый лист и сказала:
– Немецкая, на века сделана. Кстати, в старших классах мы учились печатать не на немецких, а на американских машинках, так они еще хуже были! Я тогда думала, что наш препод просто садист. Его звали Экмейер, до сих пор фамилию помню. Он вообще не разрешал нам пользоваться компьютером. А сейчас я понимаю, что он нам огромную услугу оказал. Тяжело в учении, легко в бою…
Она начала быстро печатать: «Съешь же еще этих мягких французских булок да выпей чаю».
– Разнобуквица
[12] – отличный тест, чтобы проверить, на что годится пишущая машинка. У этой прекрасные литеры, оттиск на бумаге четкий, звук приятный. Просто чудо. В чем проблема?
– Смейся, смейся, Манипенни!
[13] – проворчал Давид и содрал с нее очки.
– Что-то еще?
– Дофр.
– Эта старая шляпа?!
– Он… как бы выразиться… он на меня так надавил, ты не представляешь. В результате я стал нервничать, в голове каша, и ничего не пишется.
Кэти погладила его шрам-бумеранг:
– Шутишь? Ты же мне еще в машине начало рассказывал. Семья оказалась в шале во власти Палача. Он перерезал всех, кроме женщины, ей удалось сбежать и спрятаться в охотничьем домике в лесу. Он преследует ее в Шварцвальде. Я не все запомнила, меня укачивало, но идея, по-моему, неплохая.
– Неплохая, но не очень интересная.
– Почему же. Смотри, жертве удается бежать в неизвестном направлении, она теряется, ей страшно, она вся в крови. В какой-то момент она натыкается на некое шале, расположенное непонятно где! Она проникает внутрь и тут понимает, что попала в настоящее логово Палача! Фотографии трупов, отрезанные волосы… Бежать поздно, ее преследователь, это чудовище, уже на подходе! Так что… Она прячется под кровать, в шкаф или еще куда-нибудь… Ты можешь добавить парочку рысей или свиные туши, почему бы и нет, интрига! Ну и зима, мороз… Мило, правда?
– Yes! Так и сделаю! Возьму для вдохновения все, что нас окружает, и придумаю берлогу Палача! Дерево, прорастающее через крышу в гостиной, свиньи за окном, их я заменю на охотничью добычу… И женщина… думает, что обретает спасение, а на самом деле попадает в его логово! Дофр наверняка оценит. Хочет быть героем романа?! Пусть будет! Стану каждое утро приносить ему отвратительные описания этого барака, в котором мы вынуждены проводить целые дни напролет. Ему точно понравится!
Он закатил глаза и задумался:
– У меня все равно нет времени, чтобы проработать детальный план книги. Буду так писать, положусь на авось, надеюсь, получится.
– Конечно получится! А если понадобится помощь, то я готова печатать твой текст под диктовку.
– Хочешь мои лавры себе присвоить?
Он куснул ее за ухо.
– Пожалуйста! Не здесь! Надо подождать… У меня месячные…
Давид поморщился:
– Ну надо же!
– Ты же можешь недельку подождать, да?
– Уж придется… А вообще хорошо, что ты тут.
– Ты тоже мне нужен. Больше, чем ты думаешь… Люблю тебя. Вчера, сегодня, завтра…
– Снизу, сверху… Дорогая моя… Я вот что подумал. Это романа касается… Знаешь, психология персонажей…
– Ясно… для тебя только книга имеет значение.
– Представь, что полицейский, который выслеживает Палача… что у него есть тайна, которой, скажем, лет двадцать пять. Тогда, раньше, если бы обо всем стало известно, ему бы не поздоровилось, а сейчас это не имеет ни малейшего значения. Ему советуют держать язык за зубами, чтобы защитить родных и близких. Но ему просто необходимо все рассказать, ему тяжело на душе… Как ему поступить, твое мнение?
– Прежде всего ему нужно думать о родных, защитить их, чего бы это ни стоило. Я бы на его месте так и сделала. Жила бы с этой тайной.
