Это могло показаться глупым, абсурдным и алогичным, но тень Зла определенно витала где-то рядом, среди огромных стволов деревьев. И отрицать это было невозможно.
Среди ветвей мелькнуло яркое солнце, Давид прищурился.
Книга… Казалось, все крутится вокруг романа, который он пишет… Слова буквально сами текли на страницы: когда он садился за пишущую машинку, ему даже не надо было думать. Он приходил в удивительное состояние, так на него действовала обстановка в лаборатории.
Аронник, зелень разложения, бензопила… Влияние…
Почему Артуру так нужна эта книга, как будто от этого зависит его жизнь? И почему ее надо закончить именно до двадцать восьмого февраля?
Давид посмотрел далеко вперед, туда, где в солнечных лучах блестел бурный ручей. Никакой лачуги на горизонте. За ним мерно и старательно брела Аделина. Она тяжело дышала, но вентолином еще не пользовалась.
Давид перехватил ружье, которое начало выскальзывать у него из рук. Перед глазами стоял навязчивый образ голого черепа.
Кем был Артур Дофр?
Давид вспомнил, что, когда они впервые встретились, тот был в меховом жакете, вспомнил, как седан Дофра показался из тумана. После их разговора в машине все вдруг закрутилось, судьба изменила свой ход. Давид почти бросил работу, раздал котов, оставил без присмотра дом… И никто из их с Кэти родных и знакомых не знал точно, где они находятся. Они собрались и уехали за несколько дней…
– Как вы познакомились с Артуром? – спросил он Аделину, замедляя шаг. – Если, конечно, это не секрет.
Его спутница согнулась, пытаясь отдышаться. Ей стало по-настоящему тяжело двигаться по снегу дальше.
Они остановились.
– Я… просто возвращалась… домой. И… большая машина стояла… на улочке… напротив моей квартиры. Туман был… Надо сказать, что… я немного испугалась, но… но села все равно. Интрига… Так в первый раз и встретились… Никакой романтики, как видите…
– И на улице никого не было, никто не видел, как вы входили или выходили…
Аделина шумно выдохнула:
– Я не думала об этом… но не помню. Был только этот… Кристиан… Стоял у машины… Когда я вышла, я только об одном думала… Отказаться и вернуться домой. Слишком это было… подозрительно. Меня остановил… конверт с кучей денег. И через неделю я уже была тут…
– Вам не кажется, что вы видели Артура раньше?
Она покачала головой:
– Нет-нет… Никогда не видела… Меня скорее Кристиан интересует…
Они опять зашагали вперед. Давид никак не мог смириться с ситуацией. У него было ужасное ощущение, будто он больше не принадлежит сам себе. Что его все время кто-то направляет и что именно этот кто-то вынудил его приехать в это странное место. Впрочем, не только его – Аделину, Кэти и Эмму.
Прошло еще минут двадцать, а лачуги Франца по-прежнему нигде не было.
– Думаете, мы ее не пропустили? – спросила Аделина, поставив руки на пояс и тяжело дыша.
Давид, стоя на месте, осматривался по сторонам.
– Ничего не понимаю, – ответил он ей, разведя руками. – Отсюда нам виден весь ручей, а с той стороны, справа, ничего не видно. Ни следов, ни дыма… Но мы же прошли уже больше километра!
Он на мгновение задумался.
– Знаете, что мы сделаем: давайте разойдемся метров на пятьдесят и пойдем обратно на этом расстоянии друг от друга. Так мы сможем охватить больший периметр. Естественно, мы должны сохранять визуальный контакт.
Аделина отдышалась, потом согласно кивнула.
– У меня такое чувство, – добавил Давид, – что мы никогда не найдем лачугу Франца.
– Мне тоже так кажется… Но мы же не могли ошибиться!
– Знаю, знаю… Сам ничего не понимаю…
Давид открыл бутылку виски:
– Будете? Согреемся…
Аделина пожала плечами:
– Давайте! Черт с ней, с астмой!
Она приложилась губами к горлышку и начала пить.
– Эй! Потише, потише! – воскликнул Давид, вырывая у нее бутылку.
Рыжеволосая женщина поморщилась, потом надула щеки. Давид тоже отпил.
– В обычной жизни я почти не пью, – сказала ему Аделина. – Но если мы останемся в шале, думаю, начну выпивать. Одно точно: от жажды мы не умрем.
Она осмотрелась:
– Этот лес… держит нас в своих лапах, у меня такое жуткое ощущение… Никогда нам отсюда не выбраться… Кажется, мы делаем шаг, а за нами вырастают новые деревья. Какой-то бесконечный кошмар. Мне… мне по-настоящему страшно…
Давид не ответил. Аделина была права. Их жизнь, пейзаж… все вокруг… словно выстраивалось прямо на глазах, как если бы выходило из-под пера автора.
Его пера. В это невозможно поверить, но роман, создаваемый Давидом в лаборатории на пишущей машинке, разворачивался здесь и сейчас… Так не следовало ли его сжечь…
27
– Как вы долго! – воскликнула Эмма, открывая дверь. – Я уже места себе не нахожу!
Давид и Аделина топали сапогами на деревянном крыльце, стряхивая снег. Эмма хлопнула молодого человека по плечу, смахивая снежинки, потом крепко прижалась к нему. Тот удивленно посмотрел на Аделину.
– Что Франц? Вы его видели? – спросила Эмма, отступая на шаг.
Когда они вошли в дом, Артур отъехал от камина и подкатился к ним.
– Нет, никого не видели! – ответил Давид. – Артур, вы…
Он нахмурился:
– А где Кэти с Кларой?
При звуках его голоса в глубине коридора снова забарабанили в дверь.
– Давид! Давид! Давид! – звала его Кэти надсадным голосом.
Давид выпустил из рук ружье и бутылку виски и шагнул в сторону коридора.
– Вот, не забудьте! – посоветовал ему Дофр, протягивая ключ от спальни. – И осторожнее, у нее настоящая истерика!
Давид удивленно взглянул на него и схватил ключ.
– Что все это значит? Зачем их…
Он не закончил фразу. Он понял, в чем дело. Его обвели вокруг пальца.
Следы Эммы, ведущие к тушам, которые он только что заметил… Пятое число!
– Гринч! Где Гринч?! – заорал он.
Давид увидел, как Аделина в ужасе поднесла обе руки ко рту, затем – ироническую усмешку глядевшего на них Артура и совершеннейшее спокойствие Эммы. Он сдернул перчатки, кинул их на пол и бросился по коридору. Дверь сотрясалась от ударов. Он вставил ключ в замок.
Кэти было не узнать. Ее заплаканное лицо исказила дикая ярость. Клара пробралась между родителями и помчалась в гостиную.
– Гринч! Гринч! Гринч!
Содранные простыни, перевернутая кровать, на стенах – следы ногтей. За окном среди уже почти истлевших туш виднелась еще одна, маленькая, розовая.
