Пастор улыбнулся и пожал плечами. В первый миг знакомства Джиму пришло в голову, что этот человек слишком молод для привычного образа пастора, не говоря уже о физической привлекательности и неизменном оживлении, которое пробегало по рядам прихожан, когда он появлялся на воскресной службе.
– Ни о чем не беспокойтесь, господин Аллен, – вручая ключи от дома, сказала Лоретта, хозяйка не только бара, но также и домика, который он снял, – его преподобие непременно зайдет к вам познакомиться. Выпьете с ним по глоточку, и он расскажет вам про наш город, чтобы вы не чувствовали себя чужаком, – сказала она и улыбнулась, от чего лицо ее просияло, а морщинки ожили. – Вообще-то трудно назвать его пастором в привычном смысле этого слова; с моей точки зрения, он слишком красив и вообще отличный парень. Уверена, вы подружитесь.
Лоретта беседовала с ним, опершись на локти, и ее огромные груди величественно возлежали на барной стойке из каштанового дерева. Она покуривала длинную тонкую сигарету, украдкой косясь на телевизионную панель, висящую на потолке.
– Не ожидал встретить человека моего возраста, избравшего для себя церковное служение. К тому же такого общительного. Обычно представляешь себе куда менее симпатичных парней, живущих более уединенно.
Услышав последнюю фразу, его преподобие расхохотался.
– Я тоже, представь себе, – ответил он. – Вообще-то я протестант и вполне могу иметь семью. Видимо, с годами стану пожилым парнем, не лишенным некоторого шарма, – он улыбнулся.
Джим тоже улыбнулся и допил пиво.
– Вот именно, Роберт. Ты протестант. Еще не все потеряно, – лукаво ответил он. – Честно сказать, я не слишком разбираюсь в религии.
– Это неудивительно. На самом деле никто толком не знает, в чем различия между нами, протестантскими пасторами, баптистами и католическими священниками. С годами мы все больше удаляемся от иллюзорного мира, в который неизбежно превращается религия. В городках, таких как этот, все по-другому. Вы в своих мегаполисах живете в особом измерении.
* * *
Звук подъезжающей к дому машины нарушил его размышления. Джим привстал. В первый момент из-за густой пыли, поднявшейся из-под колес, ему не удалось рассмотреть, кто сидит за рулем синего внедорожника, свернувшего к дому, когда же автомобиль остановился у крыльца, из него вышел преподобный Роберт. Пастор захлопнул дверцу и зашагал к веранде. На ходу поправил брюки и застегнул пиджак. Его волосы казались еще более светлыми на фоне темной одежды.
– Все в порядке? – крикнул Джим, заметив на лице пастора беспокойство.
Тот поднялся на крыльцо и протянул ему руку.
– Ехал по дороге и увидел тебя на крыльце. Прости, что помешал, но случилось кое-что очень неприятное. В общем… нужно поговорить.
Джим пригласил его в дом. На веранде было слишком холодно. Пастор, смотревший сначала себе под ноги, затем испуганно озиравшийся по сторонам, казался растерянным, даже жалким. Он вошел следом за Джимом и сразу же плюхнулся в первое попавшееся кресло из тех, что стояли в просторной гостиной. Роберт поднял глаза и осмотрелся, хотя вряд ли его слишком заботило то, как Лоретта оформляет дома для постояльцев, или же тот факт, что картины с букетами и натюрморты в золоченых рамах плохо сочетаются с современной обстановкой. Скорее он пытался подобрать нужные слова, чтобы рассказать о чем-то, что его не на шутку встревожило.
– Что-то не так на похоронах девочки? – спросил Джим, начинавший терять терпение.
– Прости… Я в растерянности. Еду из дома Кэтрин Вудс. Должно быть, ты не успел с ней познакомиться. Она, как бы это выразиться… предсказательница. Раскладывает карты и рассказывает, что видит. Сегодня утром Кэтрин обнаружила тело Лоррейн Оуэнс, своей компаньонки: она висела на одной из потолочных балок в гостиной собственного дома. В петле из телефонного провода. – Он умолк, пристально посмотрел на Джима. Тот все еще стоял, сложив на груди руки и глядя на него во все глаза. – Я даже не успел толком попрощаться с теми, кто присутствовал на похоронах Пенни Берри!
– Это случайно не хозяйка лавочки, где продаются волшебные фигурки? – спросил он, вспомнив, что видел ее витрину во время одной из своих вечерних вылазок.
– Точно, мы с тобой проходили мимо. Это она. Кэтрин у нас в городе знают все. Славная она женщина, Джим. А у Лоррейн все вроде бы было в порядке. Не понимаю, как ей могло прийти в голову такое сотворить. Я едва успел перекинуться с Кэтрин парой слов. Бедняге за семьдесят, когда я зашел ее проведать, она была в истерике. Ее чуть было не забрали в больницу, но в конце концов дали какие-то таблетки, и она немного успокоилась, по крайней мере хоть что-то могла сказать. Я боялся, что у нее не выдержит сердце. Пока я у нее сидел, они трижды ее прослушивали. Можешь представить, в каком состоянии бедная старушка.
– Ужасная история, – пробормотал Джим. – А может, у Лоррейн была депрессия, о которой никто не догадывался?
Роберт отрицательно покачал головой. Руки он держал на коленях, крепко сжав кулаки, глаза его казались еще более голубыми и ясными, чем обычно. Джиму померещилось в нем что-то еще, чего он не мог сформулировать.
– И ведь ни с кем про такое не поговоришь, – добавил Роберт. – Какой смысл? Сам-то я толком ничего не видел. Томми Нортон, помощник шерифа, уверяет, что в доме не было ничего подозрительного, однако эта женщина утверждает, что…
– Погоди, Роберт, – перебил его Джим. – Я тебя не понимаю. В каком смысле ты ни с кем не можешь поговорить? Чего именно ты сам не видел?
Его преосвященство поднял глаза и уставился на Джима.
– Она так за меня ухватилась, что чуть руку не сломала, Джим. Она была просто вне себя. Якобы, войдя в дом и обнаружив тело, увидела красную помаду в руке Лоррейн. А полчаса назад она мне поклялась, что на зеркале была надпись «Привет» заглавными буквами. С какой стати человек станет писать слово «привет» перед тем, как повеситься?
– Скорее всего, старушке померещилось. В состоянии шока чего только не увидишь.
Джиму пришло в голову, что пастор хочет выговориться, чтобы не выглядеть чокнутым в глазах жителей городка. Он прошелся туда-сюда по выцветшему ковру в бежевых и малиновых завитушках, стараясь осмыслить ситуацию.
– Может, так оно и есть, но я только что был у Кэтрин, и она показалась мне очень странной. Я ее знаю с детства, Джим. Она не умеет лгать. С другой стороны, в чем-то ты прав: может, она действительно так испугалась, что ей померещилось. Она была сама не своя…
– Не стоит сейчас голову ломать, – сказал Джим. – Пройдет несколько дней, поговоришь с ней уже более спокойно, и, может, версия прозвучит уже по-другому. Хочешь кофе? Как раз собирался разжечь камин. Горячий кофе пойдет тебе на пользу.
Роберт согласно кивнул. Джим отправился на кухню, догадываясь, что, пока его нет, пастор наверняка с любопытством рассматривает безобразные кресла, обтянутые потертой кожей, и стол из каштанового дерева, который, как ни странно, худо-бедно сочетался с прочей мебелью. Растапливая камин и заваривая кофе, он объяснял пастору, что дом пришелся ему по душе, что он напоминает традиционную хижину, а сочетание камня и дерева придает ему налет современности, который Джиму нравится, не говоря уже о больших окнах, выходящих на север, и живописной низкой кровле, доходящей почти до первого этажа, так что к ней можно прикоснуться рукой.
