Но дело наше казалось безнадежным, и я должна была принять какое-то решение относительно того, как мне жить дальше. У меня была Ливия и Трессидор. Можно куда-нибудь уехать и взять малышку с собой, но как оставить этот дом? Неужели продать? Родовое гнездо Трессидоров? Впрочем, я ведь не была одной из них. Мать была Трессидор по мужу.
Что меня здесь держит? Нужно уехать отсюда, где я не смогу жить. К тому же мне не давал покоя гнездящийся в душе страх. А если бы на самом деле произошло то страшное, что я готова была допустить с такой легкостью? Убийство Гвенни многих, включая и меня, не удивило бы.
Меня одолевали мрачные мысли.
«Кузина Мэри, — говорила я про себя, — если ты смотришь на меня сейчас, видишь, что происходит вокруг, ты меня понимаешь. Я знаю, что для тебя был Трессидор. Я знаю, что ты в связи с этим возлагала на меня большие надежды… я и сама хотела… Этот дом для меня очень много значит, но… я не могу здесь оставаться. А то, что случилось… мне кажется, что это своего рода репетиция, предупреждение. Я очень ясно вижу, что тут может произойти. Разве можно продолжать жить в этом страхе? Ведь если Поля доведут до крайности… Ты понимаешь меня, кузина Мэри?»
А потом я решила: «Поеду в Лондон. Поговорю с Рози… и, может быть, с Яго. Они помогут мне определиться».
Ливии хотелось поехать в Лэндовер и поиграть с Джулианом.
— На них любо-дорого посмотреть, — говорила мне няня Ломан. — Джулиан для нее как старший брат. Никогда прежде не видела, чтобы дети так дружили.
И я позволила няне Ломан отвезти Ливию в Лэндовер.
Вернувшись, она сразу же выразила желание поговорить со мной.
— Миссис Лэндовер вновь уехала, — сообщила она.
— Уехала?
— Да, опять отправилась в путешествие.
— Куда же на этот раз?
— Она не сказала.
— Похоже, миссис Лэндовер вошла во вкус. Надеюсь, теперь она не забыла свой гребень? Ты спрашивала про это?
— Спрашивала, если честно. Похоже, взяла.
— Значит, все в порядке, — проговорила я.
Гвенни не было неделю. Все это время я виделась с Полем, мы гуляли по лесу, где нас никто не мог видеть и где мы могли спокойно поговорить.
— Интересно, куда она отправилась на этот раз? — спросила я.
— Шум, связанный с последней отлучкой Гвенни, сильно взволновал ее. Полагаю, она надеется на что-то подобное и в этот раз.
— Но, по-моему, как раз сейчас все тихо.
— Два раза один и тот же номер не проходит.
— Я много думала… И мне начинает казаться, что, может быть, следует продать поместье и уехать отсюда.
— Нет, ты этого не сделаешь.
— Порой мне кажется, что это единственный выход.
— Это пораженчество.
— Это попытка изменить положение, которое в итоге для нас обоих может стать невыносимым.
— Похоже, этот случай произвел на тебя сильное впечатление. Ты готова была поверить в то, что я на самом деле ударил ее по голове каким-нибудь тупым предметом, а потом сбросил тело в шахту.
Помолчав, я проговорила:
— Я боюсь, Поль. Ситуация выходит из-под контроля. Гвенни тебя никогда не отпустит.
— Я могу ее бросить.
— И оставить Лэндовер… по которому ты будешь всегда тосковать. У меня не то положение. Я не родилась в Трессидоре. Я даже не принадлежу к этому роду. А фамилия пошла от того, что мать просто вышла замуж за одного из Трессидоров. Я не чувствую кровных уз, которые могли бы связывать меня с этим местом.
— И ты бросишь меня?
— Потому что оставаться опасно.
— Но многие так живут и ничего.
— Это верно.
— Так неужели же невозможен компромисс? Нам не дано то, чего мы хотим, но зато мы можем потерять все.
— Мы с тобой об этом уже не раз говорили. Я могла бы стать твоей любовницей, ты это имеешь в виду, не так ли? Но между нами есть нечто большее, чем просто сила физического влечения. Тайные свидания не смогут доставить нам полного удовлетворения. Нам хочется чегото более солидного — дома, семьи… честной жизни. А так… такое впечатление, что мы живем в стеклянных пробирках. За нами все подсматривают. И рано или поздно… прорвет. Когда полиция спускалась в шахту, я настолько четко представила себе картину… Мне надо еще подумать, Поль. Мне надо все решить.
На этот раз он не пытался вновь меня уговаривать. Говорить было нечего. Все уже было сказано раньше.
Мы шли между деревьями близко друг к другу.
И я подумала: «Это единственный путь».
Я поехала на пустошь.
Гвенни до сих пор не возвращалась, и о ней ничего не было известно. Но это уже никому не казалось странным.
Я задавалась про себя вопросом: где она может быть на этот раз? Поехала ли снова в Шотландию, чтобы навести новые справки о прошлом бедняги Джеми? Или уже занялась другим человеком? Возможно, она исчезла просто так. Ради смеха. Уж больно ей понравился переполох, связанный с ее прошлой поездкой.
Господи, как пустынно было здесь, на пустоши! Не то что в прошлый раз, когда я заезжала сюда. Тогда тут толпилось столько народу, столько зевак, снедаемых нездоровым интересом к операции, затеянной полицией.
Мне захотелось пройтись пешком, почувствовать под ногами упругий дерн, поэтому я спешилась и стреножила свою лошадь. Полуосознанно стала приближаться к шахте.
Боже, как одиноко здесь!
Я подошла к краю. Интересно, что будет, если я сейчас увижу черную собаку или белого зайца?
Ветер завывал, шурша в высокой траве, в которой уже зацвело несколько кочек утесника.
Вдруг я услышала скрип колес и перестук конских копыт. Обернувшись, узнала одну из наших двуколок, принадлежавших Трессидору. Видимо, кто-то отправился в Лискерд за покуками. Возница заметил меня и остановился.
— Мисс Трессидор! — позвал он.
Это был Джеми.
— Здравствуйте, Джеми. Вы были в городе?
Соскочив на землю с козел, он легонько потрепал лошадь, шепнул ей что-то на ухо и пошел ко мне. Лайонгарт бежал рядом.
— О, мисс Трессидор, что вы здесь делаете? Так близко к шахте?
— Гуляю.
— Вам не следует приближаться к краю.
— Я как раз подумала о черной собаке… и вот, пожалуйста — Лайонгарт.
Пес подбежал и, дружелюбно глянув на меня, завилял хвостом. Я наклонилась и погладила его. Потом он убежал к шахте.
— Вы ездили за покупками?
— Да, кое-что нужно было подкупить. А с двуколкой сподручнее.
— Без нее в таких делах просто не обойтись, — согласилась я. —Хороший сегодня день.
