Демократия в ее современном виде требует, чтобы сияющий демократический мир был окружен тьмой. Иначе демократия просто не может поддерживать свою жизнедеятельность. Поэтому, когда почти весь мир стал сияющим, наступил дисбаланс света и тьмы. Стало очень мало места для непопулярных решений, которые нужны для развития общества и мира в целом. Космическая эра началась с гонки вооружений и конкуренции двух кровавых научных машин – советской в СССР и фашистской, которую приютили в демократических США. Сейчас 2036 год. Кто знает, полетели бы мы уже в космос, если бы не было Первой и Второй мировой войн и холодной войны? А чего люди добились после этого в космосе? Ничего. Да, Екатерина была, безусловно, права в том, что экспансивное заселение Вселенной требовало новой политической реальности, новой этики. Я только сомневался в том, что эта экспансия, которой она так грезила, была столь уж необходима. Неужели она так важна?
Однако стоит признать, что новая этика уже подбиралась ко всем и каждому. В ответ на перенаселение демократия родила пропаганду однополых браков. Это чистая политика, но ее умело скрыли за стремлением к свободе выбора. Этика всегда отвечала и будет отвечать материальным реалиям самой жизни. И все же, все же. То, что я увидел, было чудовищно и не имело никаких оправданий. Никакая светлая и великая миссия не могла обосновать безжалостные генетические опыты над людьми. Конечно, над животными тоже. Я не мог этого принять.
С тяжелыми мыслями и возросшим беспокойством за моего ученика я вышел из передвижного кабинета Екатерины Армстронг. Мне повезло, что все двери оказались открыты. Наверное, сотрудники лаборатории спешили. Я посмотрел на часы. Господи, без десяти восемь! Да, надежды успеть к восьми обратно уже не было. Какое разочарование! Бежать к машине было бесполезно, и я решил завершить начатое. Обойдя вагончики, я оказался на краю ущелья у самого Разлома. Здесь была лестница вниз и затем канатная дорога, ведущая к шарообразной капсуле, висящей над пропастью. Зрелище не для слабонервных.
Идти по канатам? Нет! Лучше обратно. Неожиданно я услышал знакомый звук – жужжание сотен пропеллеров. Со страхом я оглянулся и увидел в полутора километрах на север осиный рой, быстро приближающийся ко мне. Нет! Нет! Похоже, делать нечего. Я неуверенно двинулся к канатной дороге. Звук усиливался. Возможно, в капсуле была сама Армстронг? Я оказался над Разломом, но боялся смотреть вниз. В этот утренний безветренный час канатная дорога шаталась только от моих шагов. Амплитуда была небольшой, но голова закружилась, я был вынужден остановиться и посмотреть вниз. Я увидел, что Разлом действительно почти полностью наполнен водой. Как странно. Еще недавно я видел, что он был пустой. А теперь это уже почти озеро. Просто очень длинное озеро. Да, падать в озеро не так страшно, подумал я и чуть смелее двинулся дальше.
Казалось, что дроны уже прямо надо мной. Я бросил автомат в воду и побежал так быстро, как мог. Дверь в капсулу приоткрыта, внутри кто-то разговаривал.
Дешевые эффекты всегда были моей слабостью. В этом я похож на отца.
Помню его историю, как он не стал телевизионным ведущим. Отец учился на факультете физики, и мой дед – большой партийный функционер – пророчил ему будущее в фундаментальной науке. Однако Андрей Ильич был не только весьма впечатляющим интеллектуалом, но и имел яркую внешность. Надо сказать, что в те годы работа на телевидении считалась лицедейством, малосерьезным занятием, близким чуть ли не к проституции. У многих складывалось впечатление, что люди на телевидении ничего особенно не делают и получают много денег за разные глупости. Поэтому, когда отца выбрали как лучшего молодого физика района для съемок телепередачи «Эрудит», дед – Илья Фомич – сильно насторожился.
Дальше была классическая история про альтернативное счастливое будущее, которому не суждено было осуществиться. Во время съемок передачи участникам задавали разные вопросы. Спрашивали что-то очень умное про физику, историю, искусство. И в самом конце дали задание на скорость, содержащее в себе тест на все сразу – интеллект, смелость, интуицию, знания и артистизм. Всем участникам дали по стакану с водой и попросили создать в своем станке невесомость. Я видел запись. Кто-то неловко крутил стакан в руках, кто-то хотел вылить воду на пол, кто-то даже пытался ее пить. Мой отец, это надо было видеть, посмотрел по сторонам, а потом прямо в камеру и так эффектно, с улыбкой, просто разжал пальцы. Стакан полетел вниз, расплескивая воду, и от соприкосновения с полом громко и красиво разбился. Вслед за отцом так поступили и остальные юные физики.
Я часто думал об этом эпизоде. Не о том, как создать невесомость, об этом догадаться совсем не сложно. Сложно было другое – не бояться совершить ошибку, опозориться. Твердо верить в свою правоту. Я задавал себе вопрос: осмелился бы я отпустить стакан на его месте или нет? Вот я впервые на телевидении, на меня светит прожектор, сотни глаз смотрят за каждым моим движением. Осмелился бы? А он смог. И после этого отца пригласили вести телепередачу, но это, конечно, даже не обсуждалось. Илья Фомич и слышать не хотел, ведь Андрею Ильичу предстояло большое будущее. В каком-то смысле, конечно, так и было. На телевидение он не попал, а эффекты производил всю жизнь.
И вот сейчас я на мгновение замер перед дверью капсулы. Как же это должно быть красиво – мое появление. Мощный, неожиданный и сокрушительный, я являюсь в самый решающий момент. И я уже не тот доверчивый простофиля, глотающий любую наживку. Оставалось только открыть дверь и твердо сказать: «Уважаемая Екатерина Андреевна, что бы вы ни планировали, прошу это остановить. Апокалипсис отменяется». Да, точно, именно так: «Апокалипсис отменяется». Могу представить, как она удивится. Но после этого надо сразу закрыть дверь. И я очень надеюсь, что капсула выдержит заряд, который несет дрон.
Я решительно потянул дверь капсулы и прыгнул внутрь.
– Борис Андреевич, – сказал мужской голос, – идите быстрее. Нам пора.
– Как? – опешил я.
Кто-то заботливо закрыл люк за мной. Я огляделся. В капсуле было двое. Одного из них я уже где-то видел. Это был мой старый приятель рядовой Дунаев. А второй? Не знаком.
– Екатерина Андреевна попросила дождаться и показать вам Источник, – сказал Дунаев.
– Источник? – Я все еще не мог прийти в себя. – Там… – Я указал пальцем наружу.
– Да, – сказал второй, – мы видим. Вам надо сесть и пристегнуться.
Я сел и почувствовал щелчок. Меня пристегнули.
– Держитесь за поручень, – сказал второй, – мы погружаемся.
Раздался глухой звук, и капсулу тряхнуло.
– Не бойтесь, мы в безопасности. Скоро будем недоступны для них, – сказал Дунаев, видя мой обескураженный взгляд.
Мы с Дунаевым теперь сидели лицом к центру капсулы. Второй отвернулся от нас, и я услышал звук какого-то механизма. Нас снова дернуло, но теперь не так резко. Потом я почувствовал, что мы скользим, затем тишина.
– Держитесь крепче, – скомандовал второй, – сейчас начнем погружение.
Новый удар был вязким, у меня закружилась голова. Я почувствовал приступ тошноты.
