– Итак, – тем временем продолжал Рагнор. – Допустим, ты действительно собираешься основать дурацкий, издевательский культ. С чего ты начнешь?
Магнус усмехнулся.
– О, у меня есть план. Превосходный план. – Он щелкнул пальцами, голубые искорки вспыхнули на его ладонях и посыпались на разбросанные по столу монеты. – Вот что я собираюсь сделать…
Ярко освещенный зал таверны, потолок, пол, стены, украшенные оружием, щитами и охотничьими трофеями, растаяли. Рагнор и люди, сидевшие за соседними столами, обратились в пыль. Магнус остался один, растерянно и печально глядя на пустое место, где только что находился его лучший друг.
В следующий миг он очутился в другом зале, в другой стране, на какой-то сцене; он обращался к толпе с вопросами, страдали ли они когда-нибудь от одиночества, и не хотелось ли им когда-нибудь стать членом семьи, большой семьи. Он сделал глоток красного вина из чаши, махнул рукой и увидел, что кружки всех присутствующих наполнились элем. Магнус воззвал к Асмодею, и все люди, как один, засмеялись в изумлении и восторге.
Потолок растворился и превратился в ночное небо; канделябры сменились мерцающими звездами. Вместо деревянного пола, устланного пушистыми коврами, под ногами появилась зеленая трава, вдали виднелись аккуратно подстриженные кусты, рядом журчал фонтан. Магнус поднял руку и обнаружил, что держит высокий тонкий бокал с искрящимся шампанским.
– Великий Отравитель! – скандировали его последователи. – Великий Отравитель!
Магнус сделал сложный жест, и перед ним появился стол, на котором красовалась искусно составленная пирамида из бокалов. Наверху бил фонтан белого вина; оно каскадом лилось вниз, наполняя бокалы и образуя сверкающий волшебный водопад. Снова раздались овации, толпа неистовствовала, и Магнусу показалось, что сейчас его сердце лопнет от счастья.
Он поднял тост за последний успешный налет на сокровищницу злобного и жадного вельможи; добытые деньги были пожертвованы больницам. Его последователи подметали городские улицы, кормили бедных, раскрашивали лисиц в синий цвет.
И все это во имя Асмодея.
Его культ был шуткой. Жизнь была шуткой, и напоминание о том, что его жизнь никогда не кончится, было последней строчкой этого печального анекдота.
Магнус подошел к гигантскому костру, пылавшему посреди поля. Люди, которые с трудом удерживались, чтобы не вскакивать с мест, взялись за руки и рухнули на колени, когда высоко над ними появилась исполинская фигура Асмодея. Магнус потратил на создание этой иллюзии почти неделю и очень гордился результатом.
Он ждал, что люди снова разразятся восторженными криками, но они молчали. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было потрескивание костра.
– Сегодня особенный день, – заговорил гигант, мерцающий белый Асмодей, обращаясь к своим поклонникам. – Передо мной кучка глупцов, которую возглавляет самый безмозглый глупец из всех. Тот, кто сделал из меня марионетку в своей дурацкой пародии на религию.
Воцарилась тишина, как на поле битвы, усеянном трупами. Все молча стояли на коленях.
О нет.
– Привет, сын мой, – продолжал Асмодей.
Ослепительный, безумный вихрь, который, казалось, захватил Магнуса, внезапно исчез, рассеялся, и головокружение прекратилось. Он сделал посмешище из имени Асмодея, он насмехался над самой идеей поклонения. Он хотел, чтобы его деяния озаряли небо, подобно метеору, хотел бросить вызов обоим отцам – родному и приемному.
Магнус сделал это потому, что знал: к кому бы он ни взывал, никто не придет.
Но он ошибся. Князь Ада явился в этот мир, чтобы сокрушить своего сына.
Магнус застыл, как изваяние, и не мог даже пальцем пошевелить. Он беспомощно смотрел, как Асмодей выходит из гигантского костра и не спеша приближается к нему.
– Многие поклонялись мне, – заговорил Асмодей, – но не часто мое имя выкрикивала такая большая толпа, да еще так громко. Они привлекли мое внимание, а потом я увидел, кто их возглавляет. Пытаешься со мной связаться, дитя мое?
Магнус хотел заговорить, но его челюсти были стиснуты неизвестной магией. Изо рта вырвался едва слышный стон.
Он встретился взглядом с Асмодеем и покачал головой. Да, говорить он не мог, но хотел, чтобы отец понял: он, Магнус, не желает иметь с Верховным Демоном ничего общего.
Пляшущие язычки пламени в глазах Асмодея на миг погасли.
– Премного благодарен тебе, что собрал вместе всех этих людей, – прошипел он, наконец. – Не сомневайся, я найду достойное занятие своим новым слугам.
Пот ручьями тек по лицу Магнуса. Он снова попытался заговорить, и снова ничего не вышло.
Асмодей усмехнулся, сверкнув двумя рядами остроконечных зубов.
– А что касается тебя, то с тобой следует поступить, как с непослушным ребенком. Твоя дерзость заслуживает наказания. Ты забудешь все, что сделал, ты не сможешь извлечь урок из этой ошибки, потому что «память праведника пребудет благословенна, а имя нечестивых омерзеет»
[22].
Это были слова из Священного Писания; демоны любили цитировать Библию, особенно те из них, кто претендовал на высокое происхождение.
«Нет, – мысленно взмолился Магнус. – Оставь мне память».
Но Асмодей уже положил на лоб Магнуса свою тощую, костлявую ладонь, похожую на когтистую лапу хищной птицы. Все исчезло, осталась лишь ослепительная белая вспышка, а затем на Магнуса обрушилась тьма.
Когда Магнус пришел в себя, он снова очутился в реальном мире, он стоял на коленях перед последователями его собственного культа, и воспоминания, которые отнял у него отец, вернулись к нему.
Шинь Юнь склонилась над ним так низко, что лицо ее находилось совсем рядом с его лицом.
– Теперь ты понял? – сурово спросила она. – Теперь ты видишь, что натворил? Ты видишь, кем мог бы стать, чтó могло бы принадлежать тебе?
Первым ощущением Магнуса было облегчение. Где-то в глубине его души постоянно жило беспокойство; он боялся самого себя и того, на чтó он на самом деле был способен. Он знал, кто он такой: дитя демона, сын Князя Ада; поэтому он всегда боялся собственных возможностей. В последние несколько дней его постоянно грыз страх, он страшился узнать, что создал этот культ с какими-то преступными намерениями, воспользовался им для каких-то кровожадных целей, а потом сам стер собственные воспоминания для того, чтобы не знать, забыть то, что натворил.
Но нет. Он был глупцом, но он не был негодяем.
– Да, теперь я понимаю, – негромко произнес он.
Вторым чувством, охватившим его, было чувство стыда.
Он неловко поднялся на ноги и повернулся лицом к зрителям. Он смотрел на случайное сборище простых людей, которых он собрал вместе и превратил в сектантов, чтобы осуществить свою злобную шутку. На кучку простофиль, каждый из которых всего лишь искал чего-то большего в этой жизни, жаждал получить уверенность в том, что его существование имеет смысл, что он не одинок в этом мире. Теперь Магнус вспомнил: боль его была так сильна, он не думал о том, что его окружают не куклы, не призраки, а живые люди, наделенные душой, сердцем, человеческими чувствами. И он выставил их на посмешище. Он стыдился этого, и ему очень не хотелось сейчас, чтобы Алек узнал о его бессердечном поступке.
