По мере того, как она читала, ее волнение улеглось, и она благополучно дошла до конца. Раза два голос ее срывался, рыдания готовы были вырваться из ее груди. Но девочке удалось сдержать их, и слова лились мерно и ясно, так что дядя Труман и не подозревал, каких страданий это ей стоило.
Закончив молитву, Герти осталась стоять на коленях, зарывшись головой в одеяло. Старик положил руку на голову девочки.
— Ты ведь любишь мисс Эмилию?
— Да, очень люблю.
— И будешь ее слушаться, когда меня не станет?
— О! — вырвалось у Герти. — Дядя, не покидай меня! Я не смогу жить без тебя, дорогой дядя Тру! Я не переживу этого! Я не жила до того, как попала к тебе, и если ты умрешь, я хочу умереть с тобой!..
— Не надо желать этого, дорогое мое дитя! Ты молода, ты должна жить, чтобы делать добро людям, а я уже стар и только лишняя обуза для тебя…
— О, нет! Ты не обуза! Это я была всегда бременем для тебя…
— Дорогая птичка, поверь, ты всегда была радостью моего сердца. Единственное, что огорчает меня, так это то, что ты трудишься и сидишь подле меня, когда надо ходить в школу. Но… все мы не от себя зависим… И вот что я еще хотел сказать. Я чувствую, что скоро покину тебя, даже раньше, чем кажется. Сначала ты будешь плакать, ты будешь в большом горе, но мисс Эмилия возьмет тебя к себе и найдет для тебя слова утешения. Вилли тоже сделает все возможное, чтобы облегчить твою скорбь, и вскоре ты вновь улыбнешься. Долгое время, быть может, ты, Герти, будешь бременем для мисс Эмилии и доставишь ей много хлопот: тебя надо будет учить, одевать… Но я надеюсь, что ты будешь хорошей девочкой и станешь во всем слушаться мисс Эмилию. И со временем, быть может, когда вырастешь, ты сможешь сделать что-нибудь и для нее. Она слепая; пусть твои глаза будут ее глазами; она слаба, надо поддерживать ее, как ты поддерживаешь меня. Если тебе станет грустно и тяжело на душе — с каждым это временами бывает, — вспоминай своего дядю Тру, когда он говорил тебе: «Будь добра, моя птичка, и все окончится хорошо». Ну, не огорчайся; ложись спать, детка, а завтра мы совершим хорошую прогулку… Вилли пойдет с нами…
Из любви к дядюшке Тру Герти взяла себя в руки и легла спать, но долго не могла уснуть; наконец она погрузилась в тяжелый сон и проснулась поздно.
Ей снилось, что дядя Тру опять бодр и здоров, с блестящим взглядом и уверенным шагом, что она и Вилли веселы и счастливы.
А в то время, как она видела этот чудный сон, тихо пришел вестник смерти, и в ночной тишине, когда все спали, отлетела душа доброго старого Тру.
Глава ХVI
Новое жилище
Прошло два месяца. Уже неделя как Герти живет в доме мистера Грэма.
Эмилии не удалось взять девочку к себе тотчас после смерти Трумана. Они еще жили на даче, а потом собирались ехать куда-то далеко, к родственникам. Везти с собой Герти было неловко, а оставлять ее одну им не хотелось. Правда, миссис Эллис оставалась, но экономка не любила детей, и Эмилия не знала, как все это уладить. Она очень жалела, что как раз в такое время ей приходится так далеко уезжать. Не зная, на что решиться, она поехала в город, к миссис Салливан.
Было воскресенье. Миссис Салливан стояла у окна и глядела на улицу, когда у ворот остановилась карета мисс Грэм. Она выбежала навстречу Эмилии, ввела ее в комнату и усадила. Она так жалела, что Герти не было дома: Вилли уговорил ее пойти погулять. Миссис Салливан рассказала Эмилии, в каком отчаянии была Герти, как ее ничем нельзя было утешить и как она боялась, что девочка заболеет с горя.
— Я не знала, что с ней делать, — говорила миссис Салливан. — Она все время сидела на скамеечке у кресла дяди Тру, положив голову на его подушку, и ее невозможно было даже заставить поесть. Когда я говорила с ней, она как будто не слышала меня; я знала, что ей полезна перемена обстановки, и старалась увести к себе, но она совершенно безучастно шла туда, куда я вела. Не знаю, что было бы, если бы не Вилли. Когда он дома, все как-то лучше: он берет ее на руки, уносит в другую комнату или во двор, и каким-нибудь способом ему удается отвлечь Герти. Он умеет заставить ее поесть, а по вечерам, когда приходит из конторы, уводит гулять. Вчера вечером они пошли очень далеко, и это, видно, принесло ей пользу — она вернулась почти бодрой, хотя и очень устала. Я уложила ее в своей комнате, и она проспала всю ночь, так что сегодня ей значительно лучше. Утром они опять ушли.
— Как я благодарна и Вильяму, и вам за заботы о Герти. Я обещала мистеру Флинту взять девочку к себе, когда его не станет, но только сегодня узнала о его смерти, — сказала Эмилия.
— О, мисс Грэм, мы так любим Гертруду и нам так ее жалко! Мы стараемся все сделать, чтобы ее утешить. Вилли относится к ней как к сестре. Да и дядя Труман был нам как родной…
Они поговорили еще некоторое время. В разговоре Эмилия узнала, что одна из кузин миссис Салливан, фермерша, пригласила их к себе недели на две на ферму, в двадцати милях от Бостона, а так как Вилли может взять положенный ему летний отпуск, они примут это приглашение.
Она говорила о Герти так, как будто и ее отъезд вместе с ними решен: ей полезно будет подышать свежим воздухом, побегать в поле и погулять в лесу после всего пережитого.
Эмилия, понимая, что Герти была желанным гостем, от души одобрила этот визит и условилась с миссис Салливан, что девочка останется под ее опекой до возвращения миссис Грэм в Бостон. Она вынуждена была уйти, не дожидаясь возвращения Герти, но поручила миссис Салливан передать ей свой сердечный привет и оставила необходимую сумму денег.
Итак, все уладилось, и Гертруда уехала с семьей Салливанов в деревню. Перемена места, здоровая пища, чистый воздух, а главное — приветливость и участие окружающих так хорошо повлияли на нее, что она успокоилась, посвежела и подчас была по-прежнему весела.
Вскоре после возвращения Салливанов Грэмы вернулись в город, и, как уже было сказано, почти неделю Герти жила у них.
— Ты все еще у окна, Герти? Что ты там делаешь?
— Я жду, пока зажгут огни, мисс Эмилия.
— Но сегодня не будут зажигать фонари, сейчас ведь лунные ночи.
— Я не о фонарях.
— А о чем же, дитя мое?
— Я говорю про звезды, мисс Эмилия. Если бы вы могли их видеть!
— Да, теперь осень, они должны ярко сиять.
— И сколько их! Все небо усеяно!..
— Помнится и я когда-то стояла у этого самого окна и любовалась звездами. Я их и теперь, кажется, вижу!..
— Я так люблю звезды! Особенно мою!..
— А которая же твоя?
— Вон та, что блестит над самой церковью. Мне кажется, что эта звезда горит для меня одной. Мне думается, что это дядя Тру зажигает ее каждый вечер. Он улыбается мне оттуда и говорит: «Смотри, Герти, это я зажег для тебя!» Дорогой мой дядя!.. Как вы думаете, мисс Эмилия, он меня и сейчас любит?
