— Не смею отказаться, — пробормотал юноша, взял палку и, зацепив ею ветку, стал трясти дерево. Спелые плоды градом падали на землю. Доктор набил грушами карманы и снова перебрался через забор.
— Достаточно? — с иронией спросил молодой человек.
— О, да! И даже больше, чем надо.
— Я очень рад, — ответил юноша, снова небрежно растянувшись на траве.
— А ведь вы, я думаю, не на шутку утомились! — пошутил доктор. — Советую вам принять мой совет и хорошенько выспаться!
— Правда? — усмехнувшись, спросил молодой человек. — Спасибо за совет! Я так и сделаю!
Он опустился на траву и закрыл глаза. Доктор выложил свою добычу на скамейку и со смехом принялся угощать грушами Гертруду. Наконец он заметил, что ему пора отправляться домой.
— Уже половина пятого! — воскликнул он, поглядев на часы. — Через десять минут поезд отходит! Кто же отвезет меня на станцию? Где Георг?
— Он на лугу, убирает сено. Но лошадь стоит на дворе, запряженная. Я видела, как он ее привязал.
— Ну так довезите меня до станции!
— Я? Да я не умею править!
— Выучитесь! Я вам покажу! Вы не боитесь?
— Я? Нет. Но мистер Грэм…
— Не беспокойтесь. Ничего не случится.
Гертруда по природе была смелой девочкой. Раньше она никогда не правила, но так как она ничего не боялась, то прекрасно справилась со своей задачей. Потом она часто оказывала доктору эту услугу и вскоре научилась мастерски править.
Доктор Джереми исполнил свое обещание и потребовал, чтоб она ухаживала за больной. Он очень хвалил Гертруду, вспоминая, как умело она ходила за больным Труманом, и с удивлением спросил Эмилию, почему ее не пускали.
— Она боится заразиться, — ответила Эмилия.
— Не верьте этому, — возразил доктор.
— Вы думаете? — живо спросила Эмилия. — А миссис Эллис…
— Она солгала, — прервал ее доктор. — Герти хочет ухаживать за вами и сделает это лучше кого бы то ни было. Ведь уход несложный. Нужен только покой, которого вам не хватает при этой болтунье, что сидит здесь. Таким образом, я ей пропишу отставку, а вам пришлю Гертруду. Она тиха как мышка, и у нее есть голова на плечах.
Эмилия отлично знала, что Герти не может полностью заменить миссис Эллис, которая, при всех недостатках, прекрасно исполняла свои обязанности. Она постаралась устроить все к общему удовольствию. Гертруда заняла при Эмилии свое обычное место, не вытесняя миссис Эллис.
Когда ночью Эмилия просыпалась от тревожного сна, чья-то рука неизменно подносила ей освежающее питье; слыша громкий храп миссис Эллис, больная догадывалась, что не она подает ей лекарство. Кто так старательно обмахивал ее от мух в жаркие дни? Кто часами не уставал менять ей компрессы? Эмилия должна была признать, что доктор Джереми не ошибся в выборе сиделки.
Через две недели Эмилия уже могла вставать с постели, но еще не выходила из комнаты. Потом доктор стал требовать, чтобы она выходила на воздух, советовал кататься хотя бы раз в день.
— Это невозможно, — ответила Эмилия. — Георг очень занят; это будет неудобно.
— Тогда Гертруда будет править; она отлично с этим справляется.
— Гертруда, — улыбаясь, сказала Эмилия, — ты, кажется, сильно поднялась во мнении доктора. Он думает, что ты все умеешь. Ведь ты же никогда не правила.
— Что вы! Вот уже шесть недель, как она ежедневно возит меня на станцию, — возразил доктор.
— Не может быть!
Эмилия была изумлена: она не допускала мысли, что женщина может править лошадью. Но ее быстро разуверили, и скоро эти прогулки вошли в обыкновение. Иногда Эмилия брала с собой миссис Эллис; если же экономка была занята по хозяйству, они отправлялись вдвоем с Гертрудой. Здоровье Эмилии быстро поправлялось.
За это время Гертруда пару раз видела молодого лентяя, о которого споткнулся доктор Джереми, когда полез воровать груши.
Однажды, когда она работала в саду, он уселся на забор и разговорился: удивлялся, как много она работает, спросил о цветах, о докторе Джереми и, наконец, спросил, как ее зовут.
Герти покраснела. Она привыкла называть себя фамилией Флинт, и обычно это ее мало беспокоило. Но когда ей прямо задавали этот вопрос, она вспоминала, что, в сущности, не знала своей настоящей фамилии, и смущалась.
Эмилия пыталась отыскать Нэнси Грант, чтобы расспросить о подробностях детства Гертруды, но Нэнси съехала со старой квартиры, и уже несколько лет о ней не было ни слуху ни духу.
И на вопрос молодого человека она ответила, что скажет ему, как ее зовут, только узнав его имя.
— Я не скажу, и вашего добиваться не стану! — запальчиво ответил юноша и удалился, разбрасывая ногами упавшие в траву яблоки.
Глава XX
Перемены
Был вечер после жаркого сентябрьского дня. Эмилия Грэм, утомленная духотой, сидела на террасе перед домом, с наслаждением вдыхая только что поднявшийся освежающий бриз. На западной стороне неба тянулась ярко-красная полоса — последний отсвет великолепного заката; первые лучи почти полной восходящей луны ложились на белое платье Эмилии.
Десять лет прошло с тех пор, как она встретилась в церкви с Гертрудой. Время мало изменило ее. То же ясное спокойствие и теперь отражалось на ее лице. Только самый тонкий наблюдатель мог бы подметить в нем немного больше движения и жизни, немного больше интереса к окружающему. Этим Эмилия была обязана Гертруде. Нежная дружба, неутомимая забота, а главное — умение живо передавать свои собственные впечатления пробудили в душе Эмилии множество почти исчезнувших представлений. Гертруда заменила слепой потерянное зрение.
В этот вечер Эмилия была грустна. Она часто склоняла голову, словно прислушиваясь, и вздрагивала каждый раз, как скрипнет дверь.
Но вот кто-то вышел из-за ограды сада и подошел к двери. Шаги такие легкие, что только чуткий слух слепой мог их различить.
Это наша старая знакомая, маленькая Герти; но узнать ее теперь очень трудно. Она выше Эмилии, стройна и хорошо сложена. У нее смуглый, но здоровый и свежий цвет лица. От быстрой ходьбы она раскраснелась. Шляпу Герти сняла, и ее чудные, хотя по-прежнему непослушные волосы слегка растрепались. Темные глаза уже не кажутся слишком большими. Ласковая улыбка играет на ее губах. Красавицей девушку назвать нельзя, но ее личико очень привлекательно, хотя сама она по-прежнему считает себя дурнушкой.
Увидев мисс Грэм, девушка подбежала к ней и, дружески обняв, повела ее в сад.
— Вот я и вернулась, Эмилия, — сказала она, укутывая слепую шалью. — Вы все время были одна?
— Почти что. Я страшно беспокоилась, как ты там бегаешь по городу в такую жару.
— Мне было не слишком жарко. А теперь-то как прохладно! И какая здесь прелесть после душного и пыльного города!
