— Но мы забыли про ваш наряд, — с улыбкой напомнила Гертруда, заметив растерянность Китти.
— Ах, да! Я чуть не позабыла, зачем пришла, — спохватилась девушка. — Что же мы выберем — легкую или тяжелую материю, розовую или белую?
— Что наденет Изабелла?
— Голубое. Это ее любимый цвет, но мне он не идет.
— В таком случае идем, Китти, мы пересмотрим в вашей комнате все платья и выберем лучшее.
Остановились на летнем белом платье из легкой материи, но все цветы, которые были у Китти, к нему не подходили.
— Я не могу приколоть ни один из этих цветов, они ужасны рядом с цветами Изабеллы… Ах! — воскликнула она, бросив взгляд на коробку, стоявшую на столе. — Вот то, чего мне хотелось бы! Изабелла! Где ты достала такую чудную гвоздику?
— Китти, — сердито закричала Изабелла, — не трогай мои цветы, ты их испортишь!
Она вырвала цветы у нее из рук, положила в коробку, открыла ящик комода, спрятала цветы и положила ключ в карман; Гертруда смотрела на нее с удивлением, смешанным с негодованием.
— Китти, — сказала она, — если хотите, я сплету вам венок из живых цветов.
— Правда, Гертруда! О, это будет прелестно! Это мне больше всего нравится! А теперь, Изабелла, можешь сколько угодно прятать свои украшения! Как жаль, что тебе нельзя надеть все сразу!
Верная своему обещанию, Гертруда собрала все лучшее в саду и сплела изящный веночек для Китти. И когда Китти, с помощью Гертруды старательно одетая и причесанная, вышла, чтобы сесть в карету с миссис Брюс, Белла кинула на нее завистливый взгляд.
Дождавшись, пока все собрались и разместились в экипажах, Гертруда пошла наверх. Эмилии нездоровилось. С некоторых пор она чаще стала страдать головными болями. Тогда она не выносила шума и оставалась в своей комнате. В этот вечер головная боль мучила ее сильнее обычного, и Гертруда убедила ее лечь в постель и постараться заснуть, а сама села возле нее. Действительно, Эмилия скоро заснула. Тогда Гертруда потихоньку встала и сошла вниз, захватив из своей комнаты книгу.
В гостиной было пусто и прохладно. Но ей не хотелось читать. Вечер был чудный, и она села у двери на террасу.
Окружающая тишина располагала к раздумьям. Вдруг в комнате послышались шаги. Девушка вздрогнула от неожиданности: перед ней стоял мистер Брюс.
— Вы не поехали на вечер? — удивилась она.
— Какой интерес может иметь для меня вечер, на котором нет вас, мисс Гертруда?
Гертруда молчала.
— Вы не верите? — продолжал он. — Как же мне убедить вас, что я говорю совершенно серьезно? Прошу вас выслушать меня…
— С условием, что вы будете говорить искренне, без пустых слов, которые мне крайне неприятны.
— Но я решился, я серьезно решился, Гертруда, и давно ищу случая поговорить с вами. Я буду говорить прямо и надеюсь, что и вы, наконец, дадите мне благоприятный ответ. Пусть говорят что угодно, пусть удивляются, что я собираюсь взять в жены девушку без средств и без семьи. Я пренебрегаю всем и хочу назвать вас своей, что бы ни говорили в свете. На что же богатство, если нельзя поступать, как нравится? Вы ничем не хуже других, и если ничего не имеете против моего предложения, то будем считать дело решенным.
Он хотел взять ее за руку, но Гертруда отшатнулась. Лицо ее горело, глаза сверкали.
— Скажите, пожалуйста, чем я вызвала такую самонадеянность, что вы даже не интересуетесь моим мнением на этот счет?
— Простите, если я слишком понадеялся на вашу благосклонность, — пролепетал мистер Брюс. — Я думал, что вы отдаляетесь от меня, не зная, насколько серьезны мои намерения. Теперь я высказал все, и мое счастье в ваших руках…
Эти слова смягчили Гертруду. «Он просто глуп», — подумала она.
Она сердечно поблагодарила мистера Брюса за честь, которую он оказал ей, предлагая стать его женой, но твердо заявила, что не чувствует к нему ничего, кроме обычного интереса к человеку, которого давно знает и которому искренне желает всего наилучшего.
Но все ее старания смягчить свой отказ и по возможности пощадить самолюбие мистера Брюса ни к чему не привели.
— Гертруда, — сказал он, — не советую вам играть со мной. Я не стану унижаться и упрашивать вас, но вы забываете, что бедным учительницам не каждый день предлагают такие партии, и вы сами потом пожалеете.
Это было уже оскорбление. Гертруда задрожала от возмущения, но, хотя голос ее срывался, она ответила достаточно спокойно:
— Если бы даже моя совесть позволила мне польститься на деньги, мистер Брюс, то выйти замуж без любви я не могу.
Она была уже у двери, когда мистер Брюс остановил ее и схватил за руку.
— Вы, может быть, думаете, что я действительно люблю Китти? Клянусь, что я ни одной минуты не переставал любить вас, а ухаживал за ней только для того, чтобы заставить вас ревновать. Я видел, что нравлюсь ей, но разве я мог променять вас на эту глупенькую девочку!..
— Опомнитесь! — в гневе воскликнула Гертруда. — Подумайте, что вы говорите! Вы обманули кроткую, любящую девушку; она верила вашим словам. А вы обманули ее…
— Вы слишком строги, Гертруда, и забываете, что я поступал так из любви к вам…
— Что ж, если вы думали завоевать мою любовь таким способом…
— Но неужели нельзя поухаживать за девушкой?..
— Не знаю, как смотрит на это Китти, но, по-моему, вы не имели права так с ней поступать.
Бен молча пошел было к двери, но вдруг вернулся.
— Придет время, — сказал он, — когда эти романтические идеи у вас испарятся; вы вспомните этот вечер и пожалеете!
С этими словами он вышел, и было слышно, как за ним с шумом захлопнулась входная дверь.
Глава XXXII
Новые испытания
Гертруда осталась одна. Девушка с трудом сдерживала охватившее ее возмущение. Немного успокоившись, она постаралась привести в порядок свои мысли и чувства. Вдруг какой-то слабый звук вывел ее из задумчивости. Гертруда прислушалась. Звук повторился; он был похож на приглушенный плач. Испуганная девушка вошла в комнату и на широком диване за гардиной обнаружила несчастную Китти Рэй, которая сидела, или, вернее, полулежала, зарывшись головой в подушки. Платье ее было измято, цветы поблекли и едва держались в волосах, а все тело вздрагивало от рыданий. Она все слышала.
Гертруда окликнула ее; Китти вскочила и спрятала лицо у нее на груди. Гертруда, ласково обнимая и целуя, усадила бедную девушку рядом с собой. Китти не могла произнести ни слова, а только судорожно цеплялась за Гертруду. Прошло не меньше часа, пока Китти немного успокоилась. Тогда Гертруда увела ее в свою комнату и уложила в постель: здесь она была достаточно далеко от Изабеллы, которая непременно стала бы приставать к ней с расспросами и насмешками. Ласки Гертруды помогли Китти заснуть и на время забыть свое горе.
