— Она только что приехала вместе с отцом. Говорят, она и здесь вскружила всем головы, и у нее целая толпа поклонников.
— Еще бы! — добавил мистер Петранкорт. — Всем известно, что она очень богата.
Эмилия, разговаривавшая с Эллен Грейсворт, спросила у Гертруды:
— О ком говорят, об Изабелле Клинтон?
— Да, — ответил доктор Джереми, — и это, по-моему, самая грубая девушка в мире.
Эмилия ничего не сказала. Ее не удивило, что Клинтоны вернулись, потому что они отделились от Грэмов почти в самом начале путешествия. Но она не знала, где они находятся.
Каждое утро Гертруда и доктор были одними из первых у источника. Доктор находил, что минеральная вода полезнее всего в ранний утренний час, а так как Гертруда всегда вставала рано и любила гулять до завтрака, то они вместе ходили к источнику. Когда они возвращались, миссис Джереми и Эмилия еще только просыпались.
На следующее утро они по обыкновению отправились к источнику. Гертруда, чтобы доставить удовольствие доктору, обрекла себя на мучение и выпила целый стакан отвратительной воды. После того как доктор допил свой седьмой стакан, они стали медленно прогуливаться подальше от источника, где обыкновенно толпилась отдыхающая публика.
Они отошли уже довольно далеко, когда доктор спохватился, что при нем нет его трости. Он подумал, что она осталась у источника, и решил вернуться за ней, а потом догнать свою спутницу.
Гертруда медленно пошла вперед и скоро углубилась в свои мысли.
В одном месте тропинка круто сворачивала; из-за поворота навстречу Гертруде вышла молодая девушка под руку с кавалером.
Большая соломенная шляпа почти скрывала черты лица мужчины, но в даме Гертруда сразу узнала Беллу Клинтон. Было ясно, что Белла тоже узнала ее, но сделала вид, что не заметила; она все время упорно смотрела то в землю, то на своего спутника. Чувствуя себя свободной от необходимости раскланиваться, Гертруда перевела взгляд на молодого человека. В этот самый момент он поднял голову и посмотрел на нее своими большими серыми глазами, но с таким выражением, с каким смотрят на посторонних; потом, обратившись к своей спутнице, он что-то сказал ей.
Они отошли на некоторое расстояние, а Гертруда осталась на месте, не в силах двинуться дальше. Ее сердце билось изо всех сил. Она узнала этот взгляд и этот голос. Да и могла ли она забыть их?
Это он! Бежать за ним, остановить его? Она сделала шаг, но опять остановилась. Самые противоречивые чувства нахлынули на нее…
Закрыв лицо руками, она прислонилась к дереву.
Это был Вилли, Вилли Салливан, без всякого сомнения! Но не тот, прежний, который любил ее. Эти шесть лет жизни на Востоке, поездки, заботы, опасности сильно изменили его. Лицо загорело и возмужало. Взгляд стал строже, выражение лица серьезнее.
Но прежние черты лица сохранились. Тот же широкий открытый лоб, та же линия рта, указывающая на твердую волю и в то же время на мягкость характера, — все это осталось без перемен.
— Он меня не узнал! — эта мысль надрывала сердце Гертруды. Способность рассуждать покинула ее. Девушке и в голову не приходило, что когда он уехал, она была ребенком, и, конечно, сильно изменилась с тех пор.
Будь они детьми, как прежде, она тут же догнала бы его и напомнила о себе. Но теперь Гертруда уже не могла так поступить. Впрочем, вскоре у нее появились и другие соображения. Каким образом Вилли очутился здесь вместе с Изабеллой Клинтон? Почему он не разыскал прежде всего Гертруду, единственную — как она думала — близкую и любящую душу, которая осталась у него в родной стране? Почему он не написал, не предупредил ее о своем приезде? Как объяснить и его молчание, и это пребывание на курорте? Почему он сначала не побывал в родном городе, не повидался со своей приемной сестрой?
Все эти вопросы и сомнения нахлынули разом, и Гертруда залилась слезами.
Бедная девочка! Эта случайная встреча была так не похожа на ту, которую она себе представляла и которой так ждала! Все эти шесть лет она мечтала о его возвращении и столько раз пережила в своем воображении их первое свидание!
Она забыла обо всем, кроме терзавшей ее душу горечи. Опершись на дерево, она беззвучно рыдала, и крупные слезы струились между ее тонкими пальчиками.
Послышались шаги: кто-то шел в ее сторону. Боясь, что ее увидят и заметят, как она расстроена, Гертруда опустила вуаль и быстро отошла в сторону.
Слезы застилали ей глаза; она шла, пошатываясь, не разбирая дороги.
Вдруг над самым ее ухом раздался резкий свисток. Она даже не смогла сразу сообразить, где она и что с ней; в ту же минуту чья-то сильная рука схватила ее и отдернула назад. Прежде чем она поняла, что произошло, перед ней со страшной скоростью промчалась вагонетка с двумя пассажирами. Еще шаг, и девушка оказалась бы на рельсах и попала под колеса. Когда она опомнилась, кто-то все еще придерживал ее. Тут она наконец осознала, какой опасности подвергалась, и обернулась в поисках того, кому была обязана своим спасением.
Мистер Филипс — а это был он — смотрел на нее с нежностью и состраданием.
— Бедное дитя, — сказал он, взяв ее под руку, — вы очень испугались? Присядьте здесь.
Он собрался подвести ее к стоявшей неподалеку скамейке, но она покачала головой и знаком показала, что хочет вернуться в гостиницу. Пережитое волнение лишило ее способности говорить, а добрый взгляд и ласковый голос Филипса только усилили ее замешательство.
Мистер Филипс понял, что ей не до разговоров, и они молча дошли до отеля. Только расставаясь с ней, он сказал:
— Не могу ли я помочь вам, мисс Флинт?
Гертруда взглянула на него. По его лицу она увидела, что он понимает ее состояние. В ее полных слез глазах засветилась благодарность.
— Нет, но я вам очень благодарна, вы так добры… — с трудом вымолвила она и быстро скрылась за дверью.
А он еще долго неподвижно стоял на одном месте и смотрел ей вслед.
Первой мыслью Гертруды было скрыть от своих друзей, а в особенности от мисс Грэм это новое горе. Несомненно, она нашла бы у Эмилии и сочувствие, и утешение; но она не хотела унижать Вилли в ее глазах. Почти все, что было известно Эмилии о Вилли, она знала от Гертруды; самолюбие не позволяло девушке рассказать, что после стольких лет разлуки он встретил ее на прогулке в Саратоге и равнодушно прошел мимо.
Немного успокоившись, она стала думать, что, возможно, Вилли был в Бостоне, что он тщетно искал там своего друга детства, а узнав, что Гертруда в Саратоге, специально приехал сюда, чтобы повидать ее. Ей теперь показалось вполне вероятным и то, что с первого взгляда он мог не узнать ее. Но луч надежды угас при воспоминании о письме, полученном накануне от миссис Эллис, которая жила теперь в доме доктора Джереми; она обязательно упомянула бы, если бы Вилли спрашивал о ней. Оставалось еще последнее предположение, что Вилли приехал в Бостон после того, как письмо было отправлено, что он совсем недавно прибыл в Саратогу и не успел узнать, где она живет. И хотя его прогулка с мисс Клинтон противоречила этой мысли, но она цеплялась за нее, надеясь, что Вилли все же придет к ней в гостиницу.
