— Постой! — прервал ее Вилли, — откуда ты все это знаешь?
— Откуда? Так ведь я увидела тебя в первый раз не в гостиной мистера Грэма! В парке в Саратоге, на берегу озера, на пароходе, шедшем в Олбани — я всюду видела тебя вместе с Изабеллой. Ты не узнавал меня, а я слышала твои слова, которые заставили меня поверить в то, что я считала невозможным…
— Послушай, Гертруда, — серьезно сказал Вилли. — Здесь лежит моя мать, которая учила меня быть правдивым и честным. Так пусть она будет порукой, что я скажу тебе только правду. Дай же мне объяснить, как все это было. Я был очень огорчен отъездом мисс Клинтон из Нью-Йорка; я старался отговорить ее от этой поездки и убеждал ее вернуться как можно скорее. Ты, наверное, не знаешь, что ее старик-отец, который любит ее без памяти и готов на любые жертвы, лишь бы ей хорошо жилось, был в то время при смерти. Меня возмущало равнодушие, с которым она покидала его, оставляя на руки чужих людей. Не мог же и я бросить его — человека, которому я столь многим обязан, которого я искренне люблю и уважаю. Что же удивительного в том, что я действительно с нетерпением ждал ее возвращения к отцу, потому что спешил туда, где ожидал более приветливого, более ласкового приема. И что же? Какой же прием я встретил?
— Но теперь ты знаешь причину, — ответила Гертруда, улыбаясь сквозь слезы.
— Так значит, никакой другой причины нет! — радостно воскликнул Вилли.
И тут же они в первый раз признались друг другу, как их детская дружба с годами переросла в более глубокое чувство, как их любовь окрепла в разлуке и что теперь она обещает им счастье на долгие годы.
— Но, Герти, — сказал Вилли, когда они уже собрались уходить, — как ты могла подумать, что я променяю тебя на Изабеллу Клинтон! Ты говоришь, она красавица, — пусть так. Но разве красота — это все? Одной красоты для счастья мало. Изабелла горда и бездушна. Ей скучно было сидеть дома и ухаживать за больным отцом; ей нужны были развлечения, поклонники… Теперь, когда мы снова вместе и уже никогда не расстанемся, — я так счастлив, Герти! Жаль только, что нельзя поделиться этим счастьем с теми, кто так любил нас обоих!
Эпилог
Солнце уже низко стояло на небе; его косые лучи пробивались между деревьями, и длинные тени ложились на дорогу, когда Гертруда и Вилли вышли из ворот кладбища.
Лошадь давно уже нетерпеливо фыркала; она за считанные минуты домчала их до места.
Подъезжая к дому, Гертруда сразу поняла, что произошло что-то необычное. Парадная дверь была открыта настежь, всюду мелькали огни, и пламя от камина, топившегося в гостиной, играло на стеклах окон. А когда они подъехали ближе, то увидели, что прихожая завалена сундуками и чемоданами: вернулась миссис Грэм.
Конечно, для Гертруды это нашествие было некстати, особенно теперь, когда ей хотелось представить Вилли как своего жениха Эмилии и своему отцу; ей не терпелось поделиться с ними своим счастьем.
Вилли в восемь часов обязательно должен был быть в Бостоне; он тотчас уехал в город, а Гертруда, не успев отворить калитку, сразу очутилась в объятиях Фанни Брюс. Та слышала о крушении, и они впервые виделись после этого. Гертруда спросила у нее, приехала ли миссис Грэм.
— Все, все приехали! И миссис Грэм, и Китти, и Изабелла, и еще маленькая девочка, и больной господин… Кажется, мистер Клинтон. Был и еще один господин, только он уехал.
— Кто же это?
— О! Такой высокий, с черными глазами и важным видом; очень красивый, только седой, как старик… Он не с ними приехал. Когда я пришла, он уже был здесь, а потом уехал.
Они дошли до дома, и Гертруда, отворив дверь, услышала голос миссис Грэм:
— И подумать только, что там были и вы, и наша Изабелла! Бедняжка! Она до сих пор не может опомниться! И Гертруда тоже там была! Говорят, она замечательно себя держала…
Она обернулась: в комнату входила Гертруда. Миссис Грэм подбежала к ней и горячо расцеловала.
— Ах! — воскликнула она. — Надо последовать примеру девочек и пойти стряхнуть с себя всю эту пыль. Где Бригита? Я хотела, чтобы она отнесла наверх мои вещи.
— Я помогу вам, — сказала Гертруда, взяв дорожный мешок, и пошла рядом с миссис Грэм. Она накинула на руку шарф, который валялся на полу, а на ходу поддерживала накидку, сползавшую с плеч миссис Грэм.
На первой площадке к ней бросилась Китти и сердечно расцеловала.
Наверху к ним вышла Изабелла, чем-то очень недовольная. Но, увидев Гертруду, она почти ласково обняла ее.
— Я очень рада видеть вас, — сказала она, — хотя не могу глядеть на вас без содрогания: вы напоминаете мне тот ужасный день, когда мы обе чуть не погибли. Как мы все-таки счастливо отделались, когда столько народа погибло в волнах! Я до сих пор все еще поражаюсь вашему спокойствию, Гертруда… Но не будем больше говорить об этом, мне и думать-то страшно! — она передернула плечами, а потом ее лицо приобрело свое обычное недовольное выражение.
— Китти, я думала, что ты принесешь воды, — сказала она Китти, которая только что поднялась с чемоданом тетки.
— Дайте мне кувшин, — предложила Гертруда, — мне все равно надо спуститься, и я пришлю вам воду с Бригитой.
— Благодарю, — сказала Белла.
— Нет, нет, Гертруда, я сама сбегаю! — крикнула Кити, но Гертруда уже ушла.
Миссис Эллис была возмущена.
— Подумать только, — воскликнула экономка, — приехать впятером, даже не предупредив! Дома ничего нет, ни пирожков, ни ветчины… А с дороги всем только подавай!..
— Ну, если они голодны с дороги, миссис Эллис, то поедят и солонины, и сухарей, и простого печенья, — успокоила ее Гертруда. — Дайте-ка мне ключи и не волнуйтесь, все обойдется.
Стол был накрыт, и всего оказалось вдоволь. Миссис Эллис с гордостью осмотрела столовую и, встретив сияющие глаза и веселую улыбку девушки, воскликнула:
— Глядя на вас, Гертруда, можно подумать, что вы не нарадуетесь их приезду!
Гертруда промолчала, продолжая доставать салфетки из буфета.
В эту минуту в дверях показалась Китти; она вела за руку девочку.
Китти с улыбкой подошла к Гертруде, обняла и прошептала ей на ухо:
— Я так счастлива, Гертруда!
Она засмеялась, затем расплакалась, а в промежутке между тем и другим успела рассказать Гертруде, что она теперь невеста, а девочка — племянница ее жениха, сирота, которую он любит как дочь.
— И знаете, Гертруда, я так вам обязана!
— Мне? — удивилась Гертруда.
— Да, вам. Прежде я была пустой и ветреной, а после знакомства с вами я стала серьезнее. Разве иначе он полюбил бы меня и счел бы, что я смогу заменить мать этой девочке, этой маленькой Грейс?
Она нежно взглянула на ребенка.
— Можете себе представить, Гертруда, такую ветреницу, как я, — женой священника?
