Ослепительный свет отразился от облаков и вошел в мое окно, раскрасив приборную доску ярко-красным. Все системы работали отлично, и Рон завопил «Оп-па!», в то время как Джек прокричал: «Мы идем вверх! Боже, о боже!» Я удивился. Реакция Рона была примерно такой, какую я и ожидал, но наш спокойный ученый с гарвардской закалкой, похоже, втихомолку пропихнул в «Аполлон-17» своего говорливого двойника, потому что этот деловитый геолог очевидно получал удовольствие.
Через две минуты и 40 секунд двигатели первой ступени закончили работу, и мы были поглощены огненным шаром, подобного которому я никогда не видел. Это был водоворот пламени, который подействовал на мою твердую уверенность в том, что мы не горим. Мы не горим. Это нормально. Ремни, удерживающие нас в креслах, натянулись, и нас мотало вперед и назад, с боку на бок, опять и опять.
Когда запустилась вторая ступень, люди на Земле увидели разделение как взрыв небольшой голубой звездочки, а мы рванули как на катапульте через этот зловещий огненный шар, набирая всё большую скорость. «Четыре минуты, и у нас тут всё штатно», – доложил я, и капком немедленно ответил: «Принято, Джин. Мы опросили всех в зале, вроде все в норме. Вы отлично выглядите, Джин. Прямо по линии».
Сброс башни САС едва различим днем, но у нас ее сорвало в ослепляющей вспышке света, словно был выброшен сигнальный флаг. Она снесла лобовой экран, который закрывал остальные окна. Теперь Рон и Джек могли видеть волшебство, разворачивающееся вокруг нас, и вскоре Джек начал трепать языком, как ребенок в цирке.
На отметке четыре с половиной минуты я передал: «Позвольте мне сказать вам, этот ночной запуск – то, на что стоит посмотреть». Мы мчались в испещренное звездами небо. Мы отбросили вторую ступень примерно через девять с половиной минут, а затем проскользнули на околоземную орбиту на третьей ступени менее чем через дюжину минут после старта. Столь же просто, как опуститься в любимое мягкое кресло.
Не составляло никакого труда следить за тем, что сияло столь же ярко, как полуденное солнце. Там, внизу, во Флориде, Барбара и Трейси смотрели, как мы отбываем с планеты, с маленького ее участка, окруженного водой. Когда ослепительно вспыхнули наши двигатели, стайки изумленных рыб выпрыгнули в воздух, зависли там на мгновенье, блестя серебристой чешуей, и нырнули, превратив воду в кипящую пену. Земля содрогнулась, и фальшивый дневной свет озарил пространство, но затем быстро вновь упала темнота. Это был не запуск, а мечта.
Моих девочек так много дней окружало так много народу, они были объектами столь пристального внимания, и теперь они приветствовали передышку, которую дал запуск. Через этот шум и пламя они чувствовали себя связанными с мужем и отцом, который уносился прочь от Земли в далеком корабле. И неважно, что происходило – мы были вместе. Трейси сказала, что она не боялась и ничуть не сомневалась, что я вернусь домой, но на самом деле маленькая Мисс Астронавт сжимала в руках эмблему «Аполлона-17» на своей серой юбке и плакала.
В конечном итоге мы исчезли из виду, и взволнованные зрители получили возможность поговорить о потрясающем представлении. «Ваши глаза никогда больше не увидят ничего подробного, даже если вы проживете тысячу лет», – произнес с энтузиазмом пресс-секретарь NASA Джулиан Шеер. Мистер Чарли Смит, который уже хорошо продвинулся по пути долгой жизни, не был так уверен. «Я увидел, как они улетают куда-то, но это все еще ничего не означает».
Примерно через три часа после запуска мы, невесомые, уже сделали два витка вокруг нашего мира, и готовились к следующему этапу путешествия. Джек Шмитт весело провел время, снабжая операторов непрерывным репортажем почти о каждом облаке, которое проходило под нами, потрясенный разницей между теорией из учебника и настоящей жизнью. Если его так тронуло зрелище радуги, что же я услышу от него на Луне?
Хьюстон дал нам «добро» на повторное включение двигателя третьей ступени, которое лишь слегка вжало нас в кресла. Это включение продолжалось немного дольше нормального, чтобы наверстать опоздание, накопленное при задержке на стартовой площадке
[167]. Когда оно закончилось, мы покинули околоземную орбиту и вышли на путь к Луне.
Следующей остановкой был Камелот.
29
Падаем на Луну
В начале 86-часового перелета к Луне Рон освободил командный модуль от третьей ступени и состыковал «Америку» и «Челленджер». Ступень S-IVB, более не нужную, увел прочь Центр управления полетом. Ее маршевый двигатель включился в последний раз и направил ступень к Луне, на которую она упала подобно метеориту как раз перед нашим прибытием.
Джек засел у своего окна и все время трещал о чудесных вещах, которые видит. «Эй, а это Антарктика. Она вся полна снега! – говорил он почти пустому залу ЦУПа в пять утра по хьюстонскому времени. – Я бы ни за что не поверил, что мне выпадет такое. Куда ни повернись, и вновь есть что увидеть и задать себе вопрос, чем это вызвано». В течение двух следующих дней он вел постоянный репортаж о картине облачности Земли, а планета тем временем вращалась подобно голубому волчку и становилась с каждым часом все меньше. «Ты – человек-метеоспутник», – поддел его один из капкомов, но все подбадривали его, чтобы Джек говорил и говорил. В конце концов, он был первым ученым, проникшим туда, где всегда было царство летчиков. А поскольку Луну он не мог видеть в течение первой пары дней, Джек запланировал вместе с кем-то из своих коллег изучение метеорологических структур Земли в масштабе, который не использовался еще никогда – от Австралии до Занзибара.
Мы выбрались из громоздких космических скафандров, и в уже тесной кабине словно появилось еще три человека, но мы сумели сжать их до плоского состояния и убрать с дороги. Я и сам выглянул в окно и сообщил: «Хьюстон, я знаю, что мы не первые, кто это наблюдает, но «Аполлон-17» хотел бы подтвердить, что Земля круглая».
Вся механика полета шла удивительно хорошо, и лишь один оранжевый тревожный индикатор выдал несколько сигналов, требовавших внимания. Мы проверили все числа, чтобы убедиться, что всё работает. Затем мы запустили руки в наши рационы, и я съел половину сэндвича и запил его водой, а Рон попробовал картофельный суп, который вылез из пластикового пакета и завис в воздухе, как капли клея, их-то он и отправил себе в рот. Первый период отдыха начался почти точно через девять часов после старта, и хотя мы к этому моменту оставались на ногах почти 22 часа подряд, мы были слишком возбуждены и могли спать лишь урывками.
Во Флориде Барбара бодрствовала после полуночного старта до того момента, когда мы ушли с орбиты и благополучно отправились к Луне. После этого она перехватила несколько часов сна, чтобы встать с рассветом и начать сборы. Она, Трейси, Джен Эванс и ее дети Хайме и Джон утром в четверг вылетели с базы Патрик в Хьюстон на принадлежащем NASA «Гольфстриме». Перед отлетом она сказала репортерам, что ее ближайшие планы – сбросить трубку с телефонного аппарата, принять ванну и отправиться спать.
