Я проснулся где-то над Тихим океаном и обнаружил, что Земля уменьшается очень быстро. Длинные берега Северной и Южной Америки медленно вращались под нами, и после того, как мы позавтракали колбасными котлетами, овсянкой и какао, метеоролог Джек снова поспешил к окну. Южная Калифорния была в хорошем состоянии, но на северо-западную часть США надвигалась неприятная штормовая система. Джек наконец-то сообразил, что смотрит не просто на континенты и на облачные образования, и в его научной манере внезапно прорезалась иная нота: «Теперь, когда мы удалились от Земли, каким же хрупким голубым кусочком она кажется, и это ощущение определенно растет по мере удаления от нее».
Коррекция траектории была отменена ввиду исключительной точности нашего пути, и если не считать нарастающего ожидания, становилось довольно скучно, хотя мы и мчались прочь от планеты с невероятной скоростью. Мы проводили длинную серию экспериментов, но самый сильный момент настал, когда Рон потерял свои хирургические ножницы с затупленными концами. «Ножницы, ножницы, кто взял мои ножницы?» – троллил его капком Гордон Фуллертон. Обжора Рон в полном отчаянии срочно обшаривал кабину, поскольку эти ножницы были единственным средством вскрыть запечатанные пакеты с пищей.
На Барбуда-Лейн на лужайке поставили фанерную фигурку веселого Санта-Клауса, соседи сделали красно-сине-белые рождественские гирлянды, напоминающие американский флаг, мешок с почтой ожидал занятых пальчиков Трейси. Еще одна ватага репортеров караулила в нетерпении, когда моя семья вернется домой, и Барбара сказала им: «Когда мы стали участниками программы, цель Джина была в том, чтобы достичь Луны. Сейчас он приближается к своей цели. Это наш общий вызов, и мы его приняли. Я чувствую законную гордость». Ее привычная маска оптимизма сидела крепко.
Пройдет много лет, прежде чем она опустит защиту и напишет подруге: «Много раз меня спрашивали, как я себя чувствовала, когда он улетал в космическое путешествие, и если я скажу, что всякий раз не боялась до смерти, то совру». На этот раз напряжение обещало быть сильнее, чем она когда-либо испытывала. Из-за продолжительности полета, его сложности и важности Барбара вскоре почувствовала себя осажденной в собственном доме.
По закрытому радиоканалу я задал Дику обтекаемый вопрос, желая убедиться, что охрана несет дежурство вокруг моего дома в Нассау-Бей. «Не беспокойся, Джино, – сказал он. – На этом фронте всё отлично». Потом мне сообщили, что меня слушает Трейси, и я напомнил дочери с расстояния в сто тысяч миль, чтобы она не забывала покормить лошадей. Капком передал, что Барбара предложила записать молодой женский голос, который будет желать мне спокойной ночи, и говорить, что любит меня. Подобная идея пришла в голову не только ей. Когда я перевернул последнюю страницу плана полета на этот вечер, я обнаружил центральный разворот журнала Playboy с прекрасной Мисс Декабрь-1972, путешествующей с нами. Над этим поработал наш дублирующий экипаж.
Когда я проснулся в следующий раз после полных восьми часов сна, был поздний вечер пятницы 8 декабря по земным часам, и все мы всё еще чувствовали усталость – главным образом из-за вынужденного безделья в тесном корабле, где нам было почти нечего делать, кроме как возиться с нескончаемой чередой экспериментов и слушать метеоканал Доктора Камня.
Коррекция продолжительностью в две секунды добавила к нашей скорости три лишних метра в секунду
[168], а потом мы с Джеком прошли по узкому соединительному туннелю и провели почти два с половиной часа внутри лунного модуля, изучая начинку «Челленджера» и готовя его системы к предстоящему трехсуточному пребыванию на лунной поверхности.
Медленно шли часы, в то время как мы неслись через пустынные залы дальнего космоса. У нас хватало времени, которое надо было убить, и нарастало опустошение от необходимости не делать ничего такого, что могло бы называться интересным.
Наша скорость постоянно падала, потому что наша планета пыталась притянуть нас обратно. Мы двигались уже всего лишь на 4800 км/час, по космическим меркам почти что стояли, когда пришла пора отдыхать еще раз. Капком предупредил, что ночью мы можем почувствовать подскок, потому что приближался воображаемый «лежачий полицейский» на границе сферы гравитации Земли. Вскоре Луна должна была захватить нас и потащить вперед.
Наверное, потребность в сне догнала нас, потому что ЦУП смог разбудить нас лишь с десятой попытки. Они много раз запускали сигнал тревоги на приборной доске, но не получили ответа, затем трижды громко проиграли боевую песню Университета Канзаса, alma mater Рона, и вновь безрезультатно. Наконец я заметил мигающий сигнал на пульте управления и огрызнулся: «Эй! Мы спим!»
«Это очень мягко сказано», – ответил Гордон Фуллертон, который опять дежурил в качестве капкома. Мы проспали лишний час. «Рон должен был стоять на вахте, но говорит, что заснул после вечеринки», – объяснил я. На самом деле Рон, устраиваясь отдыхать, непреднамеренно задел разъем звукового канала и отключил себя от связи. Ничего страшного, зато нам было о чем поговорить помимо пропавших ножниц, и этот эпизод стал самым интересным за весь день. Да, по пути к Луне случались забавные происшествия, но чертовски мало. Надо было взять с собой кроссвордов.
В субботу 9 декабря мы уже были прочно захвачены Луной. До нее оставалось около 61 000 км, и она приближалась с каждой минутой. Мы с Джеком проскользнули в «Челленджер», чтобы сделать последнюю проверку лунного модуля, и обнаружили, что наш «жук» в готовности. Я посмотрел в треугольные окна, но все еще не мог увидеть Луну из-за того угла, под которым мы подходили, легко прокладывая путь через океан яркого солнечного света. Я уже сталкивался с таким ощущением на «Аполлоне-10» и чувствовал себя комфортно в знакомой обстановке. Но было и несколько мыслей, которые лишали меня самообладания, потому что я знал, что лежит впереди. Мы совсем близко. Луна не видна, но она должна уже быть очень большой. Она затаилась, как медведь гризли, оставивший след своих когтей возле двери избушки.
Затем Солнце исчезло, и нас окутала лунная тень. Когда свет погас, наш корабль – этот удивительный продукт программы, в которой безопасность имела первостепенное значение, стал казаться хрупким и беззащитным. Я вспомнил, что золотистая внешняя «кожа» «Челленджера» имеет в толщину всего 0,05 миллиметра – не сильно больше, чем край листа бумаги. Медведь подошел ближе. Я его чувствовал. Почти час на борту было очень тихо, пока мы летели сквозь обсидиановую темноту.
Затем, внезапно, через 84 часа 06 минут 31 секунду после начала полета «Аполлона-17» мы вышли из тени на яркий солнечный свет, и вот она – все еще примерно в 18 000 км от нас
[169], но охватывающая всю нашу вселенную, и я вскрикнул: «Боже, она большая!.. Мы спускаемся прямо на ее макушку!» Солнце было низко над горизонтом и светило мне прямо в глаза, а Луна закрывала все остальное. «Я должен сказать вам, когда добираешься сюда, эта матушка велика».
