С нашей выгодной точки обзора Луна выглядела совсем не так, как издалека, с Земли. Теперь она была гигантским самостоятельным миром, и это заставило меня задать себе вопрос: а что же я вижу на самом деле? Такие сцены существовали лишь в научной фантастике, даже наши тренажеры не могли подготовить нас к такому моменту. Мы падали по направлению к Луне всё быстрее и быстрее, и чем ближе мы оказывались, тем больше она становилась. Возникло легкое ощущение головокружения, как будто я падаю к поверхности сквозь колодец и могу скоро превратиться в лепешку в каком-нибудь кратере. «Не пора ли закрыть окна ставнями?» – спросил я Фуллертона. «Цыплята, да?» – фыркнул он. Чертовски правильно.
Я думал, что готов и знаю, чего ожидать, потому что я уже был здесь, но на самом деле оказался не готов. Динамика времени и пространства разворачивалась так быстро, что мозг с трудом успевал зафиксировать одно ощущение, как тут же на него сваливалось новое, еще более ошеломляющее. Это было все равно как попытаться опознать отдельные карты, когда вся колода, рассыпавшись, падает на пол.
Доктор Камень тоже был поражен огромным размером планетоида, который он изучал всю свою жизнь. В самых фантастических снах Джек не мог вообразить себе такого зрелища, и на какое-то время он утратил способность говорить. Солнце освещало высокие пики и горы. Становились видны валы гигантских кратеров и детали поверхности, купающиеся в золотистом свете или скрытые в глубокой тени.
Теперь мы были на высоте всего 4800 км и снижались как адская летучая мышь, пытаясь продеть нить в орбитальную иголку, то есть попасть в центр невидимой мишени на высоте всего 111 км над лунной поверхностью. Я прильнул глазом к монокуляру – и ух! Я мог заглянуть прямо в некоторые кратеры. Высокие гребни уходили за горизонт, как волны в океане. «У меня такое ощущение, что кто-то наблюдает, как наш корабль маневрирует над лунной поверхностью», – сказал я в благоговейном страхе перед величием Луны.
Пока Джек сидел молча, прикованный к месту, а я глазел с восхищением на развертывающиеся детали этого особенного небесного тела, Рон не был столь увлечен. Он попеременно то вглядывался в Луну, то шарился по кабине корабля. «Мне будет трудно есть, если вы, парни, уперли все ножницы», – произнес он. У Рона был четкий порядок приоритетов: поесть намного важнее, чем пялиться в окно.
Мы скользнули за Луну и потеряли контакт с Землей 10 декабря в 13:36 по хьюстонскому времени
[170]. Почти точно через четыре года после того, как «Аполлон-8» начал накручивать первые витки человека вокруг Луны, экипаж «Аполлона-17» стал восьмым, и последним, из тех, кто увидел ее с орбиты.
Через 11 минут после начала этого первого прохода над обратной стороной мы включили двигатель служебного модуля на 6 минут 33 секунды на торможение, которое снизило нашу скорость более чем на 3200 км/час и позволило лунной гравитации прочно захватить нас на эллиптическую орбиту высотой 97×315 км. Всё прошло гладко, но только мы с Джеком и Роном знали об этом, пока находились в зоне молчания. А на Земле напряжение нарастало еще 22 минуты, прежде чем мы показались над видимой стороной. «Выше голову, Хьюстон, – передал я, – можете вздохнуть спокойно. «Америка» прибыла на место для дальнейших испытаний».
Четырьмя часами позже мы включили двигатель еще раз и спустились на более низкую ровную орбиту высотой около 110 км, столь хорошо знакомую мне по «Аполлону-10»
[171]. «Мы опять спустился к ним, где нам, людям маленьким, и место», – сообщил я. По каким-то причинам, когда я оказывался рядом с Луной, у меня сбивался синтаксис.
Мы с Джеком вернулись в посадочный модуль, провели заключительные проверки и провозгласили, что «Челленджер» готов к отделению. Рон так и не нашел свои ножницы, зато Джек вспомнил, где у него язык. Теперь, на орбите, у него продолжилось словесное безумие, и из него Ниагарой полилась информация. Земные облака и фронты низкого давления были давно забыты. Сейчас он смотрел в другую сторону, на Луну, и говорил быстро, словно читал короткие научные очерки. Он описывал кратер Эратосфен, области с низким альбедо в пределах зоны выбросов из Коперника, центральные пики, такие как Рейнгольд и Лансберг, нелинейные характеристики лучевых структур, холмы Мариуса, Океан Бурь и нерегулярные завихрения в Море Краевом. Он выдавал на одном дыхании не просто предложения, а целые длинные параграфы, доводя бедных стенографисток в Хьюстоне до безумия, а ведь мы еще ничего не сделали, всего лишь достигли окололунной орбиты.
Мы отстрелили самую большую в мире крышку объектива – дверцу массой 77 кг, которая защищала научные инструменты и камеры в отсеке оборудования на боковой стороне служебного модуля
[172]. Тем самым были открыты две камеры и три блока приборов стоимостью во много миллионов долларов, которыми Рону предстояло управлять, когда он будет летать по высокой орбите, а мы с Джеком спустимся на Луну. Он должен был получить массу данных и изображений: это новые измерения, тепловая карта областей, над которыми пролетает корабль, это отражения радиоволн от поверхности, позволяющие определить состав грунта на глубину около километра в поисках воды, вечной мерзлоты или льда. Вода на Луне, конечно, сильно упростила бы содержание на ней космического жилища.
Капком рассказывал нам новости с Земли. Нас с Роном очень интересовало, как поживают наши семьи, и ЦУП передавал утешительные слова с особым смыслом о том, что на домашнем фронте пока всё в порядке. У них была новость и для Джека – они сообщили Доктору Камню, что его мама «довольна, как слон» тем, что делает ее сын. «Это похоже на мать», – сказал он и не стал слушать ответа. Он не позволял личным чувствам влиять на его научные изыскания, и следующее, что он произнес, было: «Я только что отлично разглядел Коперник… большой кратер 80 км в диаметре».
Газета Washington Post опубликовала на первой странице фотоснимок Трейси и Барбары, которые сидели на полу и смотрели телевизор, одновременно прислушиваясь к динамику служебных переговоров. Небольшой американский флажок стоял между ними. Они беседовали с друзьями о каких-то пустяках и напряженно ждали, когда мы появимся из-за Луны на первом витке вокруг нее, после включения двигателя для выхода на орбиту. Когда мы доложили, что всё в порядке, Барбара показала большой палец и прокричала: «Отлично!» Трейси подняла голову. «Включение прошло хорошо?» Да, сказала ее мать. Трейси радостно кивнула и прочирикала: «Я посмотрю на Луну – вдруг я смогу вечером увидеть папу».
Капком предупредил всех, что настало время отдыха, который должен был продолжаться почти четыре витка вокруг Луны, и напомнил нам, что завтра будет напряженный день.
Мы проснулись под песню Арло Гутри «Город Новый Орлеан», но у нас с Джеком пункт назначения был другим. Мы перешли на борт «Челленджера» 11 декабря в 08:50 по техасскому времени
[173], надели скафандры, затянули их и застегнули, подстыковали шлемы и надели перчатки. Лунный модуль был забит вещами, которые нужны для посадки, а внешние края «Челленджера» очерчивали сложенный ровер и другие предметы, слишком громоздкие, чтобы уместиться в кабине. Внутри она выглядела как шкаф Фиббера МакГи, а снаружи модуль напоминал грузовик из фильма Beverly Hillbillies
[174].
