Книга Последний человек на Луне, страница 47. Автор книги Дональд Дэвис, Юджин Сернан

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последний человек на Луне»

Cтраница 47

Единственной лампочки – немногим ярче, чем в карманном фонаре – категорически не хватало. Я с трудом мог видеть вообще хоть что-нибудь, когда выполнял 35 различных действий, необходимых, чтобы заставить эту штуку полететь, – от нажимания кнопок и открытия клапанов и до подключения подачи кислорода. Сказывались физические перегрузки: то, что представлялось простым во время тренировок на Земле, было почти невозможно сделать в настоящей невесомости. Я сотню раз проделывал это упражнение на борту грузового самолета ВВС, который мог сделать «горку» и создать невесомость примерно на 20 секунд. В самолете у меня получалось, почему же оно не работает сейчас? Пот выступил на мне каплями и жег глаза, а шлем не позволял вытереть их. В конце концов я щелкнул последним выключателем и подал на установку электропитание. Пора было лететь – почти пора.

Через 1 час и 37 минут от начала работы, как раз после того, как я стал первым человеком, который сделал полный виток вокруг Земли вне своего корабля и увидел ночную планету во время выхода, наш старый враг, проклятье «Джемини», нанес новый удар.

Я с трудом различал что-либо, но не сразу понял, что виной этому не только темнота. Я работал так напряженно, что искусственная среда, созданная в скафандре, просто не могла поглотить всю углекислоту и всю влагу, которые я выделял. Через стекло шлема сейчас я мог видеть не больше, чем зимним утром через лобовое стекло машины, и я сказал Тому: «Мое стекло явно запотевает». В эту минуту командир должен был встревожиться и вспомнить короткую беседу с Диком о том, что делать, если я не смогу вернуться в корабль.

Почему плыть в космосе и щелкать переключателями так трудно? Проведите мысленно пару опытов. Соедините два садовых шланга, пустите воду, а теперь попробуйте одной рукой разнять их. А лучше так: возьмите бутылку газировки с отвинчивающейся крышкой и, держа ее на вытянутой руке, одной этой рукой отвинтите крышку. Чтобы эксперимент был ближе к реальности, пробегите перед его началом пару километров, чтобы устать и вспотеть, работайте в двух очень толстых перчатках и с закрытыми глазами, имитируя невозможность видеть. И еще иногда становитесь на голову, проделывая все вышеперечисленное, чтобы смоделировать кувыркание в космосе. В общем, вы поняли.

Главной моей проблемой было отсутствие всякой опоры при отсутствии тяжести. Пары тонких металлических стремян, которые должны были удерживать на месте мои ноги, оказалось совершенно недостаточно. Чтобы получить хоть какую-то стабильность, я пропустил правую ногу ниже стремени и встал в него левой, как следует надавив на правую. Как старый моряк, который всегда держится за брас, работая с парусами, я прочно держался одной рукой за фиксатор и работал второй рукой. Лишь для того, чтобы оставаться на месте, требовалась немалая сила руки и кисти, и я снова порадовался, что мы с Чарли Бассеттом долгие часы занимались с тяжестями, чтобы усилить мышцы предплечий.

Когда мне удавалось стабилизировать один конец своего тела, второй тут же пытался «уплыть» прочь. Работа была изматывающей, я тяжело дышал, а сердце давало уже 180 ударов в минуту. Поскольку стекло запотело изнутри, я не мог снять шлем и вытереть его насухо. Единственное, что я мог предпринять – это потереть его изнутри носом и сделать небольшую дырочку, через которую можно было видеть.

Установка AMU представляла собой сложную машину, полную клапанов, рычагов и приборов. Многие из них находились в труднодоступных местах, вынуждая меня полагаться на отражение в полированном металлическом зеркале у меня на запястье, и на тактильное чувство, сильно ослабленное тяжелыми космическими перчатками.

Когда я попытался открыть один из таких клапанов, вступили в силу законы движения мистера Ньютона: клапан старался с такой же силой повернуть меня в противоположном направлении, и я снова начинал дрейфовать в космос. Без опоры было невозможно повернуть даже небольшую ручку: раз, и мое тело летит в другую сторону, пока я не вцеплюсь в новый поручень. В этот момент мои ноги вновь обретали свободу. Усталость грозила победить меня, тело криком кричало об отдыхе, но я не мог его дать, потому что должен был успеть до Солнца. У меня был всего один шанс, и я не мог себе позволить выйти из игры. На заре я должен был иметь на спине эту чертову установку, и, клянусь Богом, я собирался этого добиться. Если, конечно, выдержит организм. Я поглощал кислород с пугающей скоростью, а на краю моего сознания все время висела картинка того острого, похожего на пилу металлического кольца по краю секции адаптера. Оно грозило мне проколом скафандра, если я начну неуправляемо кувыркаться.

Для простоты укладки подлокотники AMU были сделаны телескопическими. Попытка развернуть их из сложенного состояния в рабочее напоминала выпрямление вареных макарон. Я тянул, подлокотник сопротивлялся. Я его гнул – а он старался изогнуть меня. Продвижение измерялось миллиметрами и частыми ударами сердца. В конечном итоге я сумел поставить подлокотники на замки и повернуть, поместил свой зад на маленькое седло и затянул обычный привязной ремень.

В моем шлеме было холодно, а вот задняя часть тела горела как ошпаренная. Во время всех этих сальто в дневном эксперименте по динамике фала у меня разошлись задние швы на семи внутренних изолирующих слоях скафандра. Солнце добралось до треугольника незащищенной кожи, и там образовался большой солнечный ожог, с которым я не смогу сделать ничего, пока не сниму скафандр, а это будет только завтра. У меня было много других причин для беспокойства в эту минуту, так что я пытался не замечать жжения.

Теперь я должен был отстыковать фал, идущий из кабины корабля, и переключиться на запасы кислорода и электроэнергии в самой установке. Потребовалось еще немного поизвиваться, но теперь я был зафиксирован в седле и имел определенную опору, так что переключение получилось. В первый раз в истории человек оборвал «линию жизни», связывающую его с кораблем. Теперь я был сам по себе.

Одновременно я лишился и телефонной связи с Томом, которая тоже шла по фалу. Вместо этого должен был работать небольшой радиопередатчик в составе AMU. Но поскольку я находился в секции адаптера, а Том в корабле, слабый сигнал не мог преодолеть несколько стальных переборок между нами. Я говорил, но он слышал в основном лишь треск и помехи, и с трудом разобрал мои слова: «Я ничего не вижу перед собой».

Он передал операторам, которые не могли слышать меня совсем, что нагрузка оказалась в 4-5 раз выше ожидаемой, что связь ухудшилась и что я не могу видеть сквозь стекло гермошлема. «Если ситуация не улучшится… запретите AMU. Пусть он посидит на месте и немного отдохнет». Я знал, конечно, что он проявил разумную осторожность, но лучше бы он не говорил этого, потому что сейчас Том дал ЦУПу повод отменить полет на реактивной установке.

До отстыковки фала медицинская группа на Земле получала данные с моих датчиков. Теперь врачи их не имели и, будучи паникерами по природе, встревожились. Они потеряли контроль! Они знали, что у меня частое и напряженное дыхание, хотя я и старался не дышать слишком тяжело. Последнее, чего я хотел, – это чтобы важные решения принимались из-за пессимистов вокруг консоли летного врача. Я знал свое состояние куда лучше, чем кто-либо на Земле.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация