Город переименовал в мою честь улицу и парк возле моего дома, Американская молодежная торговая палата удивила меня картиной, изображающей моих близких, щедрый официальный обед венчал церемонию. Но самый лучший момент был, когда я зашел на малюсенькую кухню нашего дома и обнаружил, что там сидят два человека с закатанными рукавами, в рубашках, мокрых от пота, с галстуками, съехавшими набок, пьют пиво, смеются и травят байки – мой отец и один из его кумиров, мэр Дейли. Это было здорово.
Неделей позже празднования повторились в Оклахоме, в родном штате Тома, с парадом ямщиков, ковбойскими сапогами и стетсоновскими шляпами. Один из политиков обещал не лететь на Луну, если Том пообещает не выдвигаться на выборах. Ти-Пи сказал, что не будет этого делать, но я ему не поверил, как не поверил и озабоченный конгрессмен от Оклахомы.
Такого приема у себя дома удостаивался почти каждый астронавт, слетавший в те далекие годы. Американцы гордились нами, а также и собой. В конце концов, именно они как налогоплательщики дали деньги на отправку нас в космос.
«Джемини-10» стартовал 18 июля в трехсуточный полет с Джоном Янгом в качестве командира, а Майку Коллинзу предстояло провести пару выходов и снять научную аппаратуру с ракеты «Аджена». Майк должен был использовать для перемещения «космический пистолет», подобно Эду Уайту, безо всякой AMU, и провести оба выхода в дневное время. Его первый выход пришлось отменить в самом начале, потому что какое-то токсичное вещество попало в воздушные магистрали скафандра и вызвало серьезное раздражение глаз. Во второй раз он вышел наружу и перелетел на «Аджену», но стал соскальзывать с нее, так что был вынужден залезть руками внутрь и ухватиться за жгут кабельной сети, чтобы остановить свое движение.
Еще через два месяца пришел черед Дика Гордона на «Джемини-11», с командиром Питом Конрадом, и все думали, что если кто-то и сможет укротить дракона по имени Выход, то это Дик Гордон. Но проблемы с солнцезащитным щитком гермошлема начались у него уже в корабле, а систему жизнеобеспечения Дик перегрузил еще до старта. Он выбрался наружу уже разгоряченный и вспотевший, а потом так устал во время выхода, что уселся на «Аджену» верхом, будто на лошадь, просто чтобы отдохнуть, причем полный сил Конрад еще и кричал: «Езжай, ковбой!» Эти два парня были лучшими в нашей программе, и их проблемы окончательно подтвердили мои. Я перестал быть единственным астронавтом, испытавшим трудности при работе в открытом космосе.
После трех проблемных выходов отношение к ним стало другим. Инженеры NASA изменили конфигурацию следующих кораблей и установили на них множество новых поручней, перил и стремян, в которых будущие астронавты могли бы зафиксировать свои ноги. Стремена оказались настолько удачными, что мы назвали их «золотыми тапочками». А поскольку я сравнил выход в открытый космос с плаванием в условиях невесомости, агентство арендовало бассейн для тренировки астронавтов. Среди первых погрузились в него, одетые в космические скафандры, мы с Баззом Олдрином, которому предстояло выполнить выход в последнем полете «Джемини». Гордон Купер и я были дублирующей командой «Джемини-12».
Дик, однако, до последней минуты сомневался относительно Базза и предстоящего полета. На «Джемини-12» вновь планировалось испытать AMU, и по мере того, как приближалась октябрьская дата старта, стало казаться, что эта все еще не освоенная установка – «слишком большой укус», хотя ее заказчики из ВВС и протестовали. Я же был единственным, кто по крайней мере сел в седло этого устройства в космосе.
Дик вызвал меня к себе, закрыл дверь кабинета и начал говорить еще до того, как опустился в кресло: «Джино, как быстро ты можешь подготовиться к новому полету?» Я подумал, что он собирается назначить меня в один из первых экипажей «Аполлонов».
«Как только ты скажешь, Дик. Когда?»
«Прямо сейчас. Ты согласен перейти из дублеров в основной экипаж? Полететь на двенадцатом вместе с Ловеллом?»
На моем лице отразилось удивление. Чтобы я оказался на борту, нужно снять с полета Олдрина. «Могу я знать, в чем дело?»
«В AMU, – ответил он. – ВВС не отпускают нас и просят испытать установку еще раз, и я хочу, чтобы на ней полетел ты. Ты можешь это сделать?»
У Базза была шаткая репутация среди руководящих работников NASA из-за того, как он принимал решения. Он был блестящим специалистом и поэтому не мог просто принять некий предмет, он хотел всё переделать, а у нас не оставалось времени, чтобы заново изобретать то или иное колесо. Учитывая доклады о его работе на тренажерах и о других направлениях подготовки, сказал Дик, он считает, что Базз не будет способен на всестороннее испытание AMU. А у меня уже был опыт, и Дик хотел видеть меня в кресле «водителя».
Когда Дик спрашивает, согласен ли ты принять задание, на это есть только один ответ, иначе попадешь под раздачу. «Да, сэр, – сказал я ему, окончательно решив, что уверенность Дика во мне не поколеблена. – Будьте уверены на все сто, я сделаю это».
Но еще до того, как Дик успел внести изменения в список экипажей, задача полета стала другой. Опасную AMU сняли, а выход решено было посвятить простейшим упражнениям, чтобы понять, можно ли делать в космосе хотя бы элементарные вещи
[73]. Баззу предстояло выйти наружу, тщательно зафиксировать ноги в «золотых тапочках» и привязаться к кораблю несколькими фалами, используя также поручни и перила. Вместо того чтобы возиться со сложной установкой AMU, он должен был теперь стоять на надежном «якоре» у учебной панели и резать кабели, закручивать болты ключом, накидывать петлю на крюк, снимать предметы, закрепленные на липучках, и тому подобное.
«Джемини-12» оказался очень успешным полетом, а Базз установил рекорд продолжительности работы за бортом почти в пять часов за три отдельных выхода. Благодаря внесенным изменениям после трудных выходов Майка, Дика и моего он даже не слишком тяжело дышал, влезая обратно в корабль. В своей обычной манере он позднее утверждал, что лично решил все проблемы с выходом и что его работа прошла столь гладко оттого, что он был подготовлен лучше, чем остальные. Мы же, откровенно говоря, считали, что он занимался лишь обезьяньей работой. Выводы делайте сами.
15
Самый страшный год
Десять пилотируемых полетов «Джемини» были блестящим успехом, они доказали, что мы можем решить все важные задачи на пути к Луне. Менее чем за два года мы оставили Советы далеко позади – теперь представлялось, что это они тащатся за нами. Они все еще не провели настоящего сближения в космосе, они ни разу не состыковали два космических аппарата и имели всего лишь 12-минутный опыт работы в открытом космосе в одном выходе. И так же как «Джемини» последовал за «Меркурием», колоссальный эксперимент под названием «Аполлон» уже шел полным ходом, когда в середине ноября 1966 года приводнился «Джемини-12». Однако когда был сорван последний листок календаря и наступил 1967 год, у нас оставалось лишь 36 месяцев, чтобы осуществить посадку человека на Луне – если, конечно, это возможно, – и выполнить обещание Кеннеди в установленный им срок до конца десятилетия.
