Каждый раз, когда мы подкалывали его бибиканьем, Шепард делал ответный выстрел: «Бип-бип твою задницу!» На этот раз койот собирался выиграть.
25
Огонь и вода
Начался 1971 год, приближалась январская дата запуска «Аполлона-14», и я пребывал на вершине мира. Всё шло прекрасно, я гордился своей авантюрой с целью возглавить лунную экспедицию. Хотя до судьбоносного решения о том, кто полетит на «Аполлоне-17», оставалось еще несколько месяцев, мои шансы улучшились, равно как и мои отношения с Алом Шепардом. Первая команда работала отлично, нам это нравилось, мы справлялись с задачей. Дик, этот Крестный отец, который знал обо всем, что происходило в его королевстве, конечно, видел, как идут дела.
Я был убежден, что если Дик Гордон хочет догнать меня, то ему нужно поторопиться, но на краю моих мыслей всегда присутствовала его козырная карта – геолог, невидимый демон камня. Внешнее давление с целью посадить ученого на последний полет нарастало, и было логично предположить, что Дик не станет разбивать экипаж. Если Шмитт полетит, то и Гордон и Бранд, вероятно, полетят вместе с ним. Я по-прежнему ничего не мог с этим сделать или даже попытаться. Лучший для меня вариант состоял в том, чтобы держаться вне политики, делать свою работу и избегать проблем любого сорта. Но мы были почти на финишной прямой – что могло произойти за один месяц, оставшийся до старта?
Вот только в субботу 23 января 1971 года, всего за одну неделю до запуска «Аполлона-14», я чуть не убил себя.
Среди машин, которые мы использовали для отработки прилунения, был небольшой вертолет H-13 фирмы Bell
[150], служивший, например, летающей скорой помощью в телесериале «Мэш». В нем не было почти ничего, кроме кабины в виде пузыря и лопастей ротора, но поскольку он мог зависать, двигаться вверх и вниз и летать боком, вертолет являлся самым лучшим приближением к лунному модулю в нашем арсенале, если не считать летающий тренажер LLTV на базе Эллингтон в Техасе, оснащенный ракетным двигателем. Основной и дублирующий экипажи «Аполлона-14» уже были во Флориде, так что ясным утром на Мысе я сел в H-13, прогрел старомодный 260-сильный поршневой двигатель фирмы Lycoming и поднялся в сияющее небо, чтобы записать на свой счет еще час или около того тренировок по прилунению всего в нескольких милях от туристов, загорающих на солнечных пляжах.
Я спустился вдоль атлантической части Коко-Бич, свернул к Мельбурну и двинулся на север вдоль Индиан-Ривер к полигону в Космическом центре имени Кеннеди, где мы отрабатывали вертикальный подход. При полной заправке двух баков вертолет был немножко неповоротлив, так что я хотел выжечь часть топлива, прежде чем приняться за работу. У меня появился повод немного помотаться по небу и конвертировать лишнее горючее в полет для собственного удовольствия.
Точками в чистой воде внизу виднелись небольшие лодки, яркие острова выступали там и тут. Ни одной складочки ряби не нарушало зеркальную поверхность. После стольких месяцев тяжелой работы и концентрации сил я не мог не поддаться искушению и предаться озорству, известному среди пилотов как воздушное хулиганство. Поэтому я опустил нос и стал снижаться с высоты в несколько десятков метров, чтобы «потанцевать» среди пляжей и яхт, постепенно подбираясь всё ближе к поверхности.
У прозрачной кабины не было дверей, ее продувало приятным свежим ветром. Многие поднимали голову, чтобы посмотреть на вертолет и помахать рукой, зная, что, скорее всего, им управляет астронавт. Кто еще мог позволить себе такие выкрутасы на военном вертолете? Старался ли я показать себя? Конечно! А кто бы не стал этого делать?
Не осознавая опасности, я влетел в ловушку, которая была давней бедой летчиков гидроавиации. Когда на море нет ряби, вода не дает ощущения глубины. Мои глаза смотрели сквозь чистую поверхность вплоть до отражающего дна. Я перестал видеть воду, но продолжал считать, что контролирую ситуацию… до тех пор, пока носок левой опоры не зацепил поверхность Индиан-Ривер. Впечатление было такое, словно могучая и липкая как патока рука поднялась, схватила H-13 и выдернула его из воздуха. Злой гном летчиков, который всегда начеку, наказал меня за то, что я на мгновенье утратил концентрацию внимания. Я крутанул ручку «шаг – газ» левой рукой и увеличил тягу, пытаясь вытащить машину из беды. Под посадочными опорами взвился фонтан, затем кабина ушла в воду, приливная волна поднялась перед моими глазами, и вертолет утратил какие-либо намеки на аэродинамическую форму. В одно мгновенье он перешел от скорости 185 км/час к полной остановке с таким мощным рывком, какого я никогда не испытывал ни при посадке на авианосец, ни при разделении ступеней. Я грохнулся с эффектным взрывом.
Вращающиеся лопасти винта взрезали воду, затем их концы отломились и покатились прочь иззубренными кусками. Главный редуктор позади меня оторвался и отлетел как стальной шарик на сотню метров, где и упал. Хвостовая балка ферменного типа сломалась и унеслась, разлетаясь на мелкие части, плексигласовый фонарь кабины вокруг меня разрушился, один из баков с горючим взорвался, а то, что осталось от искалеченной машины, включая и меня, пристегнутого в кресле, камнем пошло ко дну.
Врачи и по сей день не выяснили, потерял ли я при этом сознание, но мне помнится, что я опустился на дно, все еще держась за рычаги и пытаясь заставить эту чертову штуку лететь. К счастью, вертолет не перевернулся, и я сидел вертикально, надежно притянутый к креслу, и меня не проткнул никакой смятый обломок – или выкрученная стальная панель с приборами возле колен. Струйки ярких пузырьков поднимались у меня перед глазами, и я осознал, что нахожусь под водой, дезориентированный и не понимающий, что случилось. Мой тяжелый белый шлем, прочно застегнутый под подбородком, был полон воздуха и пытался сорваться с головы, не давая мне дышать, подобно удавке. Я расстегнул застежку, и шлем ракетой ушел к поверхности, как если бы направление силы тяжести изменилось на противоположное, и он просто упал вверх.
Я провел быстрый опрос внутренних систем и не обнаружил ни острой боли, ни сломанных костей, ни разорванных органов. Ни один зазубренный кусок металла не торчал из моего живота, но я понимал, что если я не сделаю что-нибудь немедленно, то просто утону.
И в этот момент сработали мои рефлексы. Так, это уже случалось, я знаю, что делать. Вспомнились дни предполетной подготовки во флоте, когда на специальном тренажере мы отрабатывали всплытие из-под воды, а также тренировки в NASA по водному выживанию, где нас учили выбираться из затонувших самолетов и космических кораблей. Нужно последовать за воздушными пузырьками к спасению. Проблема была в том, что это не корабль и не самолет, а остатки вертолета, и если его большие лопасти все еще вращаются надо мной, они могут запросто отрубить мне голову, если я попробую всплывать прямо вверх. Впрочем, особого выбора у меня не оставалось. Продолжать сидеть на дне Индиан-Ривер не было бы хорошим решением.
Не понимая, что фонарь вокруг меня разрушился полностью, я расстегнул замки и склонился туда, где должен быть боковой люк, но не нашел его, поскольку двери на этот вертолет не устанавливались, а весь плексиглас разлетелся. Двигаясь медленно, потому что полетный костюм и армейские ботинки впитали воду и отяжелели, я шагнул через пустое пространство и оказался вне машины. Я оттолкнулся от дна и поплыл к поверхности, жаждая вздохнуть.
