Я был рад, что полет Шепарда прошел столь успешно, потому что в нем отражалась и та работа, которую я проделал, помогая ему готовиться, и я изо всех сил старался впечатлить Дика. Во время тренировок у меня с Алом сложились добрые отношения, но это ничего не гарантировало. Однако я полагал, что Ал будет в моем углу, так что, скорее всего, на моей стороне Стаффорд и Шепард, в то время как Гордона поддерживали МакДивитт, Конрад и Дейв Скотт. Ожидание в Отделе астронавтов этим летом было тягучим, как патока.
До сих пор Дик упорно сопротивлялся посадке ученого – любого ученого – на кресло в ракете вместо хорошо подготовленного пилота, и определенно ставил Джо Энгла выше Шмитта. Однако он не стал спешить с объявлением сразу после «Аполлона-14», что дублирующий экипаж будет назначен основным на три полета позже. Он явно ждал, когда освободится и дублирующий экипаж «Аполлона-15». Вопрос состоял в том, позволит ли головной офис NASA принять окончательное решение Дику Слейтону.
Не так уж давно мы с Диком Гордоном были новичками-астронавтами, которые прилетели вместе в Хьюстон поискать жилье. Теперь его семья жила на четыре дома дальше по улице и на другой ее стороне. Его младшая дочь однажды помогла Трейси покрасить стены ее комнаты цветными мелками. Мы с Диком мало что могли сделать в сложившейся ситуации, разве что шутить. «Мне достался ученый», – радостно кукарекал он за чашкой кофе. «Это ужасно», – отвечал я с мнимым сочувствием. Если бы я отправился в горячую точку, и другой астронавт прикрывал бы мне спину, то я бы выбрал Дика Гордона. Но у последней экспедиции на Луну мог быть только один командир, так что двум хорошим друзьям приходилось соревноваться за этот единственный в жизни приз. Нужно было выдержать до конца.
Один элемент важного лунного оборудования поступил вовремя для использования на «Аполлоне-15». Это был лунный самодвижущийся аппарат LRV, в просторечии «ровер». Сбылось предсказание Вернера фон Брауна о внеземной колеснице, которая позволит астронавтам отъехать от лунного модуля и исследовать далекие тайны.
Ровер доставлялся на Луну как пассажир, он был закреплен снаружи лунного модуля, как пианино на фургоне, и после опускания на грунт раскладывался, как кровать Мёрфи в отеле на Манхэттене. Это был багги для песчаных дюн, по крайней мере, мы так думали, потому что если он справится с изрытой лунной поверхностью, то нет причин, по которым следующее поколение роверов не смогло бы в будущем ездить по Марсу.
Машина была немного больше трех метров в длину и почти 120 см в высоту. На Земле ровер весил 208 кг, а на Луне – всего 34,5 кг. На нем не могло спустить колесо, потому что каждое из них представляло собой тканую сетку из оцинкованного железа с титановыми грунтозацепами-шевронами. Колеса из сетки!
Отдельные электромоторы в четверть лошадиной силы на каждом колесе, питаемые от аккумуляторов, могли разогнать ровер до предельной скорости 13 км/час. Небольшие крылья задерживали струи пыли. Вместо кожаных сидений, лампы для чтения полетной карты и держателей для чашек этот малыш имел в качестве дополнительных устройств блок мобильного телевещания, твердотельный компьютер и гироскоп для навигации.
Невзирая на его возможности и гибкость в применении, имелись ограничения. Нельзя было отъехать на ровере от лунного модуля дальше, чем может пройти астронавт, дыша только тем кислородом, что остался в ранце, и в случае поломки вызвать техпомощь неоткуда.
Дейв Скотт и Джим Ирвин дали этому багги первую нагрузку на «Аполлоне-15» и получили полный успех. Вместо того чтобы бродить вокруг места посадки, они объездили всю борозду Хэдли и гору Хэдли.
Тем временем на орбите Ал Уорден изучал лунную поверхность со своего одинокого насеста и открыл неровную область, содержащую, наверное, самый темный материал, найденный на Луне. Ал знал, что ученые на Земле захотят обдумать возможность исследовать в будущем это странное место, окруженное высокими горами, а потому использовал мощные камеры, чтобы сфотографировать и картировать темную полоску вблизи Моря Ясности в верхнем левом углу Луны.
Когда «Аполлон-15» вернулся, его считали, пожалуй, одним из самых плодотворных научных исследований во всей программе, но этот блестящий успех оказался подпорчен исключительной глупостью со стороны экипажа. Они взяли с собой без разрешения набор почтовых конвертов, погасили их на Луне и продали коллекционеру в Европе. Этот случай вызвал огромное возмущение, поставил в неловкое положение NASA, а командир, талантливый Дейв Скотт, мог лишь беспомощно наблюдать, как его звездная карьера рухнула из-за такой невероятной мелочи. Никто не верил, что такое вообще может произойти, но куча небрежно проштампованных конвертов вывела из строя одного из лучших парней в программе.
Полет Пятнадцатого также означал, что Дик Гордон и его экипаж покончили с дублерскими обязанностями и готовы к новому назначению. Давление на всех, кто был вовлечен в предстоящий выбор для последнего полета на Луну, поднялось еще на один уровень. Если бы это был забег на стадионе, мы с Диком шли бы рядом, и уже близились бы к финишу. У Слейтона закончилось время, он должен был принять решение.
По моему мнению, логичным для него в сложившихся обстоятельствах было бы сохранить в целости хорошо подготовленный экипаж. Если NASA настаивает, что ученый должен полететь на Луну, я бы, пожалуй, назначил на «Аполлон-17» весь экипаж Дика. Это был бы трудный выбор и горькая доля для Джино, но такое решение представлялось разумным.
В 1971 году в любопытном возрасте восьми лет Трейси уехала на месяц в летний лагерь в Холмистую Страну в центральном Техасе, а Барбаре оставалось только кусать ногти, потому что мать ничего не слышала от дочери много дней подряд. Наконец она уступила чувству тревоги и позвонила в лагерь, и озадаченная Трейси объяснила, что не могла позвонить домой, потому что была очень занята. Я хорошо понимал, что она имеет в виду.
А Барбара осталась в пустом гнезде на Барбуда-Лейн, потому что я почти все время куда-то уезжал. Обычно у нее была жизнь, полная материнских обязанностей, – скаутский отряд, уроки музыки и родительский комитет в школе приносили ей удовольствие. Но теперь, когда Трейси не было рядом и не приходилось отвлекаться на эти вещи, Барбара оказалась перед жесткой необходимостью приспособиться, и ей это не слишком понравилось.
Мы были женаты уже десять лет, и я почти непрерывно тренировался, в основном экипаже или в дублирующем, в течение восьми из них. Нам обоим приходилось за это платить. Мое эго получало свою порцию, и я расцветал в том особом социальном мире, где у нас могло не быть денег, но присутствовало нечто большее: тайное обаяние, которое нельзя купить за доллары. Люди трепетали, оказавшись рядом с астронавтом, но для моей жены льстивые слова на очередном коктейле звучали неискренне. После одной из вечеринок Барбара огрызнулась: «Это была самая огромная порция дерьма, в которой мне когда-либо приходилось сидеть, и я не намерена этим больше заниматься».
Что было еще хуже, я получал целый поток приглашений поиграть в гольф со знаменитостями по всей стране, и мне нравилось посещать отличные места и встречаться с интересными людьми. Я также открыл для себя удовольствие охоты на обширных техасских равнинах. Хотя в юности в лесах Висконсина я научился многому, охота не входила в этот список. Я обнаружил, что одиночество на свежем воздухе дает драгоценную передышку в непрерывном напряженном ожидании решения об экипаже «Аполлона-17», но и гольф, и охота отнимали время у семьи.
