А сейчас малой произнес сразу два. Одно милое сердцу всякой матери, а второе какое-то несуразное, но тоже милое сердцу одной конкретной матери. Вот этой, которая цепляется в ворот рубахи Чернова и смотрит безумными глазами с прозеленью.
– Поздравляю, – сказал он вежливо. А что еще сказать в такой ситуации?
– Спасибо. – Она всхлипнула, размазывая слезы по худому лицу. – Ты просто не понимаешь, что это для меня значит.
Он не понимал. У него не было ни таких проблем, ни такого опыта. Но кивнуть на всякий случай стоило. Из вежливости.
– Темочка, – она потянулась к сыну, – Темочка, скажи еще что-нибудь. Ну, пожалуйста!
Наверное, Темочка решил, что для первого раза достаточно, поэтому протестующе мотнул головой. Тут Чернов испугался, что Нина снова разревется, только на сей раз не от счастья, а от разочарования, но вместо этого она решительно поднялась с дивана и сказала:
– Спасибо, нам пора.
Ну, пора так пора! Кто ж будет возражать? Чернов тоже встал, выглянул в окно. С той стороны в дом уже заглядывал полноценный рассвет. Утро официально наступило.
– Я вас подвезу. Одежки ваши еще мокрые, – сказал он скучным официальным тоном, – поэтому поедете в том, что есть. Я потом заберу.
Не надо было про это «потом заберу». Перебился бы без халата и рубахи. На худой конец, новые купил бы. Но слово не воробей.
Из дома выходили в полном молчании. Нина все поглядывала на сына, с изумлением и радостью поглядывала. А Чернов вдруг подумал, что так и не разобрался с тем, что же приключилось с этими двоими. Теперь, наверное, разбираться уже и поздно.
На пирсе произошла заминка. Нина замерла на его краю как вкопанная, вцепилась рукой в деревянное ограждение. Боится – понял Чернов. Боится не только воды, но даже лодки. Значит, придется добираться по суше. Он, конечно, выпил аж тридцать граммов вискаря, но дорога вдоль озера шла одна-единственная, пользовались ею раз в пятилетку, так что ни машин, ни пешеходов, ни гаишников они по пути точно не встретят.
– Ясно, – сказал он многозначительно, а потом скомандовал, ни к кому конкретно не обращаясь: – За мной, гости дорогие!
Его джип стоял за домом под навесом, заморачиваться в этой глуши с гаражом Чернову не хотелось, да и было откровенно лень.
– Располагайтесь! – Малому он открыл заднюю дверцу, а перед Ниной распахнул переднюю. Можно было обоих посадить сзади, но вышло как вышло. – Вы в старом доме поселились? – спросил он, заводя мотор.
– Да, – она кивнула.
– А когда?
– На днях.
– Значит, соседи.
Тут, на Темной воде, соседей вообще всего ничего. Потому Чернов и выбрал это место. После городской суеты захотелось уединенности и тишины. Чтобы птички, рыбки, русалки вот… Он искоса глянул на Нину. А она даже не заметила, пялилась в окно, словно пыталась что-то разглядеть в тумане. И кажется, разглядела.
– Ты его видишь? – спросила она таким странным шепотом, что Чернов сразу понял: если бы не малой, она бы заорала во все горло.
– Кого? – спросил он тоже шепотом и на всякий случай глянул поверх ее растрепанной макушки в боковое стекло.
Наверное, ему показалось. Или просто заразился от этой малахольной паранойей. Но что-то там, в лесной чаще, определенно мелькнуло, какая-то длинная, серебристо-серая тень.
Волк? Водятся в этой глуши волки? Водятся наверняка, Яков даже, помнится, что-то такое рассказывал про нападения волков на людей. Да и не только Яков, если уж на то пошло. Но это длинное и серое, которое метнулось в придорожные кусты, двигалось как-то странно, не по-волчьи двигалось. Не по-волчьи и не по-человечьи. Или показалось? Он и видел-то эту тварь всего мгновение. Он – мгновение, а Нина, кажется, больше.
– Что это? – спросила она шепотом. – Что это такое? – В голосе плескалась паника. От истерики ее удерживал только мальчонка. – Что это такое было?
– Зверь, – ответил Чернов официальным и одновременно бодрым тоном.
– Какой зверь?
– Какой-то. – Он пожал плечами. – Может, волк. Может, лось. Я не рассмотрел.
– А здесь есть волки? – Ей хотелось, чтобы он оказался прав. Она была готова поверить во что угодно, только бы не оставаться в неведении.
– Тут заповедник поблизости. Наверное, забредают.
Чернов вел машину и всматривался в чащу. Волка он больше не видел, но вот серую нескладную тень, скользящую между соснами, кажется, заметил еще пару раз.
– Оно было в воде, – сказала Нина так тихо, что он едва ее расслышал.
– Что?
– Вот это существо. – Она нервно дернула подбородком в сторону леса. – Оно утащило Темку в воду.
– Как утащило? – вежливо поинтересовался Чернов. – Как в сказках про серого волка?
– Я не знаю. – На лице ее застыло отчаяние. – Но оно было там… в тумане. Я видела его.
– Если бы тащило, на малом остались бы следы от зубов. – Все-таки сумасшествие заразно. Вот он и сам не заметил, как начал называть лесную зверюшку «оно». – Ты видела следы, а? Я вот не видел.
– А шерсть? – Она не сдавалась. Людей с особенностями психики тяжело сбить с намеченного курса. – У Темки в кулаке клок шерсти.
– Мало ли. – Впереди замаячила серая в рассветном тумане громада старого дома. Этот дом ему давно нравился. Была даже мысль выкупить. Только не нашлись хозяева. Тогда не нашлись, а сейчас у него уже есть свой собственный дом. – Может, шавку какую местную погладил.
– Здесь нет никаких шавок.
– Тогда волка! – Вадиму надоел этот странный разговор. Не для того он поселился у Темной воды, чтобы вступать в дискуссии о видовой принадлежности какой-то там псины.
– Сущь, – вдруг громко и отчетливо сказал малой.
– Сущь? – Нина вздрогнула, развернулась к сыну всем корпусом. – О чем ты, сынок?
Но сынок, ясное дело, не ответил. Исчерпал на сегодня лимит слов. Или просто устал. Он ведь еще совсем малой, а пережил этим утром такое, чего и взрослому не пожелаешь. Дальше ехали в полном молчании, каждый думал о своем.
– Приехали. – Чернов припарковал джип сбоку от просторной, нависающей прямо над водой террасой. Идеей сделать такую вот террасу на сваях он воспользовался, когда заказывал проект собственного дома. Чтобы, значит, вышел сразу на крылечко, закинул в воду удочку и наловил рыбки к завтраку. Вот только не получалось наловить рыбки с крылечка. Не ловилась. Потому Вадим и решил совершить заплыв на середину озера. Там, по его разумению, рыба должна была водиться большая и непуганая. Поймал на свою голову.
А на террасе горел свет. И в доме тоже. В одном из окон мелькнула тень. Муженек?
Чернов вздохнул: разборки с Нининым супружником никак не вписывались в его планы. Даже появилась трусливая мысль высадить этих двоих у террасы и ретироваться по-быстрому. Он бы, может, так и сделал, вот только Нина не спешила выходить. Она сидела, вцепившись в ворот его халата, и на дом свой смотрела с таким ужасом, что у Чернова проснулась совесть.
