Нина отошла от зеркала, бросила полный тревоги взгляд на спящего сына и вышла в кухню. Пока варился кофе, она думала о том, как лучше поступить, о том, что по ее вине Тема оказался в этой глуши. Сначала в глуши, а потом и на середине озера. Как такое могло произойти?! Как вообще понять, что с ним произошло?!
Кофе едва не выкипел, Нина в последний момент сдернула турку с плиты, подула на обожженные пальцы, с дымящейся чашкой вышла на террасу, встала так, чтобы видеть окно спальни. Ей нужно принять еще одно очень важное и очень сложное решение. Принять прямо сейчас, пока не стало гораздо хуже. Ее сыну не место на Темной воде. Это была ошибка – поселиться здесь. Чудовищная ошибка!
Кофе оказался таким же горьким, как и Нинины думы. Не было ни спасения, ни успокоения, на которое она так рассчитывала, в которое уже почти поверила. Ничего… только темная вода вокруг. И скользнувшая в лесную чащу тень, заметить которую получилось лишь краем зрения, если не сказать краем сознания. Нина глубоко и со свистом вздохнула, попятилась к двери.
Сейчас утро. Тихое летнее утро в глубинке. Оно не должно быть ни непонятным, ни уж тем более пугающим. Но внутри у Нины все трепыхалось от необъяснимого страха, а руки дрожали так сильно, что задвинуть засов получилось не с первого раза. А когда получилось, она сползла на пол и расплакалась. Она не плакала с того самого дня, когда решила изменить свою и Темкину жизнь. Даже когда было больно, она не позволяла себе плакать. А этим ярким летним утром в ней словно бы что-то окончательно сломалось. Еще одно сложное решение сбило ее не только с намеченного курса, но и с ног.
Она вытирала горькие слезы, сидя на полу под дверью, а снаружи кто-то ходил. Она слышала – или чуяла? – медленные, сторожкие шаги. В спальню к Темке Нина ползла на коленках, чтобы тот, кто снаружи, не заметил. Это ли не сумасшествие?! Вот этот холодный, липкий страх перед неизвестностью и тем, кто пытается прорваться в их с сыном жизнь?
Темка спал, раскинув в стороны руки, вид у него был умиротворенный. Прорываясь сквозь новые шторы, на его лицо и лоскутный плед падали солнечные блики. Только блики – никаких теней. Нина уже почти решила, почти поверила, что ей показалось, когда в дверь решительно постучались.
Сердце оборвалось, упало и закатилось куда-то под кованую кровать, и душа испуганно рванула следом. Чтобы удержать и сердце, и душу, Нине пришлось сделать над собой колоссальное усилие. На это ушла целая вечность. И всю эту вечность дверь содрогалась от стука. А потом стало тихо. Так тихо, что зазвенело в ушах.
Не стук, а эта мертвая тишина привела ее в чувство, вернула способность соображать и двигаться. На кухонном столе лежал нож, не слишком длинный, не слишком короткий, с лезвием достаточной длины. Достаточной для чего?.. Нина не стала об этом думать, просто взяла нож, крепко сжала рукоять, на цыпочках подошла к входной двери, словно завороженная, уставилась на медленно опускающуюся ручку. Тот, кто снаружи, не ушел, он все еще пытался войти, просто сменил тактику. Нина зажмурилась, собираясь с силами, готовая дать отпор. На все готовая…
– …Эй, ребята, вы спите еще, что ли? – послышалось с той стороны.
Она не сразу узнала голос. И даже когда узнала, не сразу смогла сделать вдох.
– Нина, это я, Яков! Вот ехал мимо по делам, решил заглянуть, узнать, как вы тут.
Они тут плохо. Им тут страшно и муторно. А Яков уже почти свой, почти родной. Его можно попросить о помощи.
Нина сделала вдох-выдох, решительно распахнула дверь.
– Эй… эй! – Яков шагнул в сторону, предупреждающе вытягивая перед собой руку. – Да что с тобой, Нина? – Он смотрел не на нее, а на нож, который она сжимала в кулаке. – Ты чего?..
– Ничего… – Не приглашая Якова в дом, она сама вышла на террасу, нож положила на перила, спросила виновато: – Яков, у вас есть закурить?
Он не стал ни осуждать ее, ни отговаривать, молча протянул пачку дешевых сигарет, чиркнул спичкой.
– Нам с Темкой нужно отсюда уехать, – сказала Нина, глубоко затягиваясь горько-колючим дымом.
– Когда? – спросил Яков, закуривая свою сигарету.
– Сегодня. Сейчас.
Он кивнул, уперся локтями в перила, как раз рядом с ножом.
– А куда?
Вот это самый главный и самый сложный вопрос. Им с Темкой некуда было съезжать. Наверное, Яков понял ее без слов, тяжело вздохнул, а потом сказал:
– К Шипичихе вас отвезу.
Она не хотела к Шипичихе, но выбора не оказалось.
– А если не возьмет на постой, тогда, наверное, можете пожить у меня. – Ему не нравилась эта идея. Да и кому понравится жизнь с чужаками?
– А может, к кому-нибудь из местных? – спросила Нина с надеждой.
– Сезон. – Яков мотнул головой. – Все свободные дома уже дачникам давно сданы. – Он ненадолго задумался, а потом посветлел лицом. – К Егору Березину нам нужно. Это хозяин пансионата на Светлой воде. Может, помнишь?
Она не помнила. Она вообще сейчас туго соображала, а от первой за несколько лет сигареты, кажется, и вовсе опьянела.
– Я поговорю с ним. – Яков уже обдумывал эту идею. – Правда, номера в пансионате дорогие, не про нашу честь, но, может, сделает скидочку. Так сказать, по старой памяти.
Она не потянет пансионат. Даже со скидочкой не потянет. Нет у нее столько денег. Пока нет. А когда появятся, неизвестно.
Наверное, Яков все понял по ее лицу, потому что с отчаянной решимостью сказал:
– Ладно, пока к Шипичихе, а там посмотрим. Малой где?
– Спит.
– Кофе сваришь? – Он загасил окурок, с тоской посмотрел на озерную гладь.
– Сварю. – Сейчас, когда Яков рядом, уже не так страшно. Можно сказать, вообще не страшно. А если получится договориться с Шипичихой о постое, станет совсем хорошо. – У меня пирог есть, который Ксюша дала. Будете?
– Буду. – Яков кивнул, сдвинул свои «авиаторы» на макушку и спросил: – Что с рукой?
Он смотрел на след не то от ветки, не то от когтя, но Нина как-то сразу поняла, что вопрос этот куда шире. Он спрашивал ее о причине такого внезапного бегства. Спрашивал, но, кажется, нисколько не удивлялся ее решению.
– Поцарапалась. Пустяки.
Чернов тоже смотрел на ее руки. На рану, на синяки. Что он подумал про нее? Что сейчас думает Яков? А он точно думает что-то плохое, потому что хмурится и с остервенением мочалит в крепких желтых зубах спичку.
– Я боюсь здесь оставаться, – призналась Нина шепотом. Яков должен узнать правду перед тем, как решить, нужно ли им помогать. – Темка ночью едва не утонул в озере.
Яков темнел лицом. Измочаленная спичка упала на пол террасы.
– Я проснулась, а его нет. Бросилась к воде, а он там. И… какой-то зверь с ним. Яков, здесь водятся волки?
– Волки? – Кажется, он не сразу понял ее вопрос.
