– Я видела какое-то животное. Там, в озере. Волки умеют плавать?
– Волки умеют. – Яков кивнул, закурил новую сигарету.
– А на людей они нападают?
– Нападали. Но давно, лет двадцать назад. На Генку один напал. Видала, он до сих пор хромает. А когда я его нашел, на нем живого места не было.
Замерло сердце, похолодели руки и ноги. Вот так, в этих глухих местах водится волк-людоед, а она притащила сюда ребенка.
– Но это ж давно было! – Яков понял, какое впечатление произвели его слова. – Нина, ты что?! Двадцать лет прошло! Тот волк уже подох давно!
– Его застрелили?
– Нет. Искали его долго. Охотники из лесу несколько суток не вылезали, выслеживали.
– Но так и не нашли?
– Да сдох он, говорю тебе! – Яков повысил голос, а потом перешел на шепот: – Генка его тогда сильно ранил, когда отбивался. Может, зарылся в какую нору и издох. Не видел его с тех самых пор никто, да и двадцать лет прошло. Не живут столько волки. Может, тебе почудилось? – спросил он с надеждой. – Ну, померещилось что-то с перепугу?
– У Темки в кулаке клок шерсти. Вы можете по шерсти определить вид животного?
– Надо глянуть. Малец спит еще?
– Спит.
– А клок этот где? Покажи.
Нина сбегала в дом, осторожно, чтобы не разбудить, разжала Темкину ладошку и, превозмогая чувство брезгливости, взяла двумя пальцами клок свалявшейся шерсти.
– Вот. – Она положила клок на перила перед Яковом. – Чье это?
Шерсть Яков рассматривал долго. Как-то даже подозрительно долго. Разглядывал, обнюхивал, словно сам был волком, а не человеком.
– Это не волчья, – сказал наконец.
– А чья тогда? Собачья? – Она с трудом могла представить собаку такого размера. А может, причиной всему были туман и страх, которые искажали восприятие мира.
– И не собачья. Я не знаю. – Яков помотал головой. – Не видел я зверья такого цвета.
А цвет и в самом деле оказался необычный. При солнечном свете некоторые волоски уходили в серебро, почти как новогодняя мишура, но ведь не бывает ни таких волос, ни такой шерсти.
Из дома послышался громкий Темкин плач. Нина, зажав в руке клок, бросилась в дом.
Темка сидел на кровати, тер кулаками глаза и плакал.
– Мама, – сказал он, стоило только Нине переступить порог.
– Я здесь, сына! – Она присела на кровать рядом с Темой, погладила по влажной спросонку макушке, подумала, как было бы здорово, чтобы он сказал еще что-нибудь.
И он сказал.
– Сущь, – сначала сказал, а потом закричал в голос, забился в Нининых объятьях: – Сущь! Сущь!! Сущь!!!
Это странное слово что-то значило. Оно волновало и пугало ее маленького сына.
– Все хорошо, Темочка, больше тебя никто не обидит.
Клок шерсти выпал из ее разжавшихся пальцев, спланировал на пол. Темка вывернулся, соскользнул с кровати, зажал в кулаке эту мерзость.
– Сущь, – сказал, пряча кулак за спину, словно боялся, что Нина попытается снова отнять его трофей.
Искушение было велико, но она не стала. Вместо этого улыбнулась беспечно:
– Тема, мы сейчас покушаем, и дядя Яков отвезет нас в гости к… одной бабушке.
* * *
Бабушка была им не рада. Да и кто бы сомневался! Бабушка смерила их всех троих хмурым взглядом, а потом спросила:
– Что?
– Вот, – проговорил Яков виновато, – я тут это… – Больше слов у него не нашлось, и Нина решила, что должна объясниться с Шипичихой сама.
– Не могли бы мы пожить у вас какое-то время? – спросила она решительно и так же решительно продолжила: – У меня есть деньги, я заплачу.
– Нет, – ответила Шипичиха так же решительно. – Нет, вы не можете.
– Ясно… – Нина уже приготовилась к отказу, поэтому почти не расстроилась. Ей казалось, что внутри она сделана изо льда, такая же холодная и бесчувственная. – Извините за беспокойство.
– Я не сказала, что не пущу. – Шипичиха сделала какой-то странный жест рукой, одновременно приглашающий и прогоняющий. Как только у нее это получилось? – Я сказала, что вы сами не сможете остаться.
– Не захотим? – спросила Нина осторожно.
– Не захотите. – Старуха кивнула.
– Мы захотим. – Она вспомнила минувшую ночь в мельчайших подробностях и поняла, что согласна ночевать хоть в сарае, хоть на сеновале, да хоть под открытым небом, только не возле Темной воды. – Если вы нас пустите.
– Есть хочешь, малой? – Шипичиха на Нину даже не глянула, она очень внимательно смотрела на Темку.
– Хочу, – ответил Тема, и у Нины от счастья закружилась голова. Третье! Третье слово, которое всего за какие-то сутки произнес ее маленький сын!
– А покажь, покажь-ка мне, что у тебя там в кулаке? – Шипичиха нависла над Темкой. Нина уже хотела было привычно заступить ей дорогу, но в последний момент сдержалась.
– Мое. – Тема спрятал руку за спину. Четвертое слово!
– Твое. – Шипичиха не спорила. – Я только посмотрю, трогать не стану. – Покажь.
Темка с явной неохотой разжал кулак. Клок серебристой шерсти на его ладошке словно бы свалялся и потускнел, он уже и серебристым не был, если только с редким серебряным проблеском.
Шипичиха рассматривала клок долго и внимательно, а потом выпрямилась и велела:
– В дом идите! Я сейчас завтрак сготовлю!
– Так я это… – Яков явно чувствовал облегчение от того, что получилось пристроить Нину с Темкой, – я по делам в лесничество!
– На связи будь, – велела Шипичиха, не глядя в его сторону, и Яков кивнул, подчиняясь.
Завтракали на террасе под сенью винограда. Ели молча. Шипичиха ни о чем не расспрашивала, а Нина тихо радовалась передышке. У их ног крутилась хозяйская собака, но вела себя смирно, интересовалась только подачками со стола.
– Можно я посплю? – Нина помогала Шипичихе убираться со стола. – Немножко, хотя бы часик.
– Спи. – Шипичиха глянула на нее искоса. – Ночью выспаться не вышло?
– Нет. – Она мотнула головой.
– А что так? – В голосе Шипичихи не было любопытства. Наоборот, Нине показалось, что вопрос этот она задала помимо воли. Но раз уже задала… Ей нужно выговориться, выдавить из себя этот липкий, пахнущий тиной страх…
Шипичиха слушала молча, не перебивала, не задавала наводящих вопросов, не удивлялась услышанному, а когда Нина закончила, сухо сказала:
– Зря ты сюда приехала, девка. Ох зря. И сама приехала, и малого привезла.
Нина уже понимала, что зря, одной только ночи хватило, чтобы это понять.
