– Мы, наверное, уедем, – произнесла она не слишком уверенно. Эту мысль еще нужно было обдумать и взвесить, как-то смириться с тем, что она изначально приняла неправильное решение.
– Не получится. – Шипичиха закончила вытирать посуду и теперь складывала тарелки в аккуратную стопку. – Но отпустит она теперь тебя.
– Кто не отпустит? – Внутри похолодело.
– Темная вода. Ни тебя, ни малого твоего. Значит, судьба такая. Значит, так и нужно было.
– Что значит «не отпустит»? – Нина старательно и методично выкорчевывала панику, а на освободившееся место бросала семена злости. – Вы сейчас о чем вообще?
– Я обо всем. – Старуха снова сделала неопределенный жест рукой. – О том, что все только начинается. – И, не позволив Нине сказать ни слова, спросила, указывая на ее исполосованную руку: – Откуда?
– Поцарапалась.
– Поцарапалась, значит. – Шипичиха кивнула. – Это хорошо, что поцарапалась. Крови много было?
– Не слишком.
– Это тоже хорошо. Голова кружится?
Кружится. Но это от бессонницы и стресса. Может быть, еще от выпитого в доме Чернова виски.
– А какая разница?
– Большая. А малой твой, я смотрю, говорить начинает. Сколько слов уже сказал? Два? Три?
– Четыре.
– Вот. А будет больше. С каждым разом больше. – Шипичиха поглядывала на играющего с собачкой Тему. Тема выглядел полностью довольным жизнью. – Если только ты его не увезешь.
– Из Загорин?
– От Темной воды.
– Глупости! – Нина мотнула головой, и головокружение усилилось.
– Малому твоему сколько? – спросила Шипичиха.
– Четвертый год.
– И сколько слов он за эти четыре года сказал?
Нисколько. Но тот факт, что Темка вдруг заговорил, никак не связан с этим чертовым местом!
Нина так и сказала. А старуха только усмехнулась в ответ, не стала спорить. Она собрала со стола посуду, унесла в дом и уже из дому крикнула:
– Я тебе постелила! Иди передохни. За малым я пригляжу.
Нина уснула мгновенно, стоило только голове коснуться пузатой пуховой подушки. Как в омут, провалилась в темный, без сновидений, сон. А когда проснулась, день благополучно перевалил на вторую половину. И этой второй половиной им с Темкой нужно было как-то распорядиться. От помощи по дому Шипичиха отмахнулась.
– Сама управлюсь, – сказала, вытирая загорелые руки о белоснежный передник. – Если хотите, сходите в «Стекляшку», хлеба купите и лимонаду «Дюшес». Он там прямо возле кассы стоит. – Про лимонад Шипичиха упомянула с каким-то непонятным смущением, словно стеснялась. – В кафе к Ксении зайдите, к чаю чего-нибудь возьмите.
От дома Шипичихи до «Стекляшки» было минут тридцать ходу. Идти пришлось почти через все Загорины, по пути разглядывая дома, прячущиеся то за палисадниками, то за высокими заборами, многочисленные яблоневые и вишневые сады, обходя беспечно копошащихся в пыли кур. Куры приводили Темку в восторг, впрочем, как и всякая встреченная на пути живность. Казалось, что ночное происшествие он уже забыл. Пусть бы забыл. Достаточно, что Нина помнит все в малейших подробностях.
Стоянка перед «Стекляшкой» оказалась заполнена машинами на треть, наверное, жизнь в Загоринах активизировалась ближе к вечеру. Внутри тоже было довольно многолюдно, прохладный кондиционированный воздух вкусно пах выпечкой. Между стеллажами с товарами бродили как селяне, так и дачники. Первые от вторых отличались разительно, сразу и не понять, кто на самом деле здесь хозяин: пришлые и местные. Нина быстро сложила в корзину все самое необходимое, выстояла небольшую очередь к единственной работающей кассе, рассчиталась. До настоящего вечера было еще далеко, и возвращаться к Шипичихе не хотелось, поэтому Нина заглянула в кофейню. Темка занял место у окошка, а Нина прошла к стойке.
– О! – сказала Ксения вместо приветствия. – Вам с мелким как обычно?
Они заглянули в кофейню всего второй раз, а уже «как обычно». Было в этом что-то такое… домашнее, словно бы их с Темкой приняли в закрытый клуб.
– Да, спасибо, – отозвалась Нина, оглядывая зал. Людей здесь было еще не слишком много, но больше, чем вчера.
– Скоро будет не протолкнуться, – заметила Ксюша, насыпая в турку кофе. – Вечер пятницы – все дела! И живая музыка! – Она кивнула на школьную доску, на которой мелом было выведено: «Сегодня вечер живой гитарной музыки, господа!»
Нине вдруг невыносимо захотелось на вечер живой гитарной музыки. Чтобы все банально и привычно, лишь самую малость романтично. Чтобы никакого дома у Темной воды…
– Как устроились? – спросила Ксюша, словно прочтя ее мысли. – Как вам на новом месте?
Не было смысла врать, все равно ведь Яков Ксюше все расскажет, поэтому Нина сказала правду:
– Никак.
– А что так? – Ксюша так и не донесла турку до жаровни с раскаленным песком, застыла с вытянутой рукой.
– Жутко там. – И здесь не нужно врать. Не такое уж безобидное и светлое место – Темная вода. Было бы безобидным, не пустовало бы.
– Жутко. – Ксюша согласно кивнула, поставила турку на жаровню, а потом добавила: – И правильно, что съехала. Нечего вам там с малым делать.
– Из-за Силичны? – Не нужно было спрашивать. Все равно ведь решение уже принято. Но Силична, как внезапно выяснилось, не какая-то посторонняя старушка, а ее прабабушка, бабушка ее мамы. – Из-за того… убийства.
– Убийства? – Ксюша о чем-то задумалась, а потом, словно придя в согласие с самой собой, сказала: – Яков тебе соврал. Не хотел пугать, наверное. А я его потом знаешь как отчитала! Нормальное ли это дело, когда женщина не знает, в каком месте придется жить. А ты ж не одна, ты с малым дитем. – Ксюша навалилась пышным бюстом на стойку, она умудрялась одновременно следить и за Ниной, и за залом, и за кофе на жаровне.
– Так что там на самом деле случилось? – Кусок льда, который почти растаял, снова кольнул изнутри холодом. Что может быть страшнее убийства?
– Кошмар и ужас там случился. Я думаю, правильно Алена сделала, что сбежала и тебя с собой забрала. И что правду не сказала, тоже правильно. Зачем ребенку такая правда!
– Какая? – Иголок становилось все больше и больше, а дышать получалось через раз.
– Долгая история. В двух словах не расскажешь, но ты ведь уже выросла, имеешь право знать, как оно было на самом деле. Погоди-ка! – Она нырнула под стойку, но почти сразу же вынырнула с раскраской, белыми листами бумаги и цветными карандашами. – Сейчас еще пончиков разогрею. Отнеси малому, пусть делом занимается.
Темка принял подарок со сдержанным достоинством, раскраску отложил в сторону, потянулся за бумагой и карандашами.
– Порисуешь тут пока? Мне нужно с тетей поговорить. – Нина погладила сына по голове. Он молча кивнул в ответ, а так хотелось, чтобы сказал хоть что-нибудь. Но не все сразу…
