Нина глянула на часы. Оказывается, уже одиннадцатый час. Время в кафе у Ксюши летело стремительно. Пора уходить, пока еще светло.
Кофе Нина пила быстро, почти не чувствуя вкуса, и нетерпеливо поглядывала на Темку. Мороженое в кафе подавали в стеклянных вазочках, такое с собой не унесешь. Значит, придется ждать.
Наконец Темка облизал ложку и аккуратно положил ее на бумажную салфетку. Все, теперь можно уходить.
– Сына, нам пора, – сказала Нина ласково. Темке нравилось в кафе, несмотря на многолюдность, нравилось. И она несказанно радовалась этому факту. Впервые за почти четыре года у нее появилась надежда. Появилась и крепла. Одновременно со страхом…
– Уже? – Чернов глянул на нее с удивлением. – Еще ж детское время.
– Вот именно, детское. – Краем салфетки она вытерла Темке губы и щеки. – Нам пора спать. Да, сына?
– Не хочу спать, – заявил Тема, и у нее екнуло сердце. Уже не просто слово, уже целая фраза. Осмысленная фраза!
– Маму надо слушаться. – Чернов глянул на Темку с легким интересом, а потом сказал: – Ладно, соседи! Давайте я вас отвезу.
– Не надо. – Нина замотала головой.
– Как это не надо? – Он был удивлен и удивления своего не скрывал. – А как ты собираешься добираться до Темной воды?
– Я не собираюсь. – Отчего-то ей не хотелось рассказывать ему о том, что они сбежали, но и соврать не получится. Все равно ведь узнает. – Мы переехали. К Шипичихе, если ты знаешь.
– К Шипичихе? Интересное кино. Не думал, что старая ведьма сдает жилье.
– Она не ведьма. – Неожиданно Нине стало обидно за Шипичиху. Какой бы ни был характер у старухи, а она им с Темкой не отказала, не прогнала.
– Ну, тебе виднее, – согласился Чернов. Как-то слишком легко согласился. А потом принялся выбираться из-за стола. – Ладно, значит, отвезу вас к Шипичихе. – Он сделал знак проходящей мимо Ксюше, сказал: – Я сейчас отскочу ненадолго, подброшу Тему с маменькой до дому, но потом сразу вернусь. Столик мой никому не отдавай. Хорошо?
Тему с маменькой… Нина усмехнулась. Но, сказать по правде, она была благодарна Чернову за помощь. В отличие от нее, Темка днем не спал и уже начинал клевать носом, а дорога неблизкая, да еще тащить полный пакет продуктов. И ребра болят. Почти целый день боль, приглушенная отваром Шипичихи, не давала о себе знать, а теперь вот вернулась. А рана на руке зудит и чешется, но ведь не почешешь. Чернов бдит, поглядывает очень внимательно.
К выходу двигались мимо VIP-столика.
– Куда? – всполошился Яков, принялся выбираться из-за стола.
– Уже уходите? – Сычев улыбался как радушный хозяин.
И только Березин молчал. Нине показалось, что он уже изрядно пьян. Полное лицо его расслабленно плыло вниз, отчего следы паралича были не так заметны, как раньше.
– Нам пора, спасибо. – Нина улыбнулась всем троим сразу.
– И вы нас тоже уже покидаете, Вадим Николаевич? – спросил Сычев.
– Я еще вернусь, – пообещал Чернов и крепко взял зевающего Темку за руку.
Снаружи было свежо. Громко стрекотали цикады, и Нина подумала, что у Темной воды цикад она вообще не слышала. Ночью там тихо – только плещется что-то… Она поежилась, застегнула молнию на Темкиной олимпийке, помогла забраться на заднее сиденье джипа. Наверное, сын сейчас уснет, и ей потом будет жалко его будить. Но Темка не уснул. Он прижался ладошками и носом к стеклу и внимательно всматривался в скользящую вслед за джипом темноту. Наверное, так же внимательно, как прошлым утром всматривалась в туман сама Нина. Было в этом что-то неправильное и жуткое. Она уже пожалела, что не села с сыном на заднее сиденье, что оставила его там одного. Попросить бы Чернова, чтобы остановил машину, но страшно. Не понять, чего страшно, но аж до мурашек.
А потом сонную тишину Загорин вспорол громкий рев мотора и низкое уханье включенных на полную мощность динамиков. Рассекая темноту жестким светом дальних фар, навстречу им мчался низкий, кажется, спортивный автомобиль. Чернов чертыхнулся и вывернул руль, освобождая дорогу ночному гонщику. Лицо Вадима сделалось одновременно злым и сосредоточенным.
– Кто это? – спросила Нина.
– Славик Сычев со товарищи.
– Сын?
– Сын. – Чернов кивнул.
Он хотел было еще что-то сказать, но не успел. Едва установившуюся тишину нарушил громкий плач. Плакал Темка. Не плакал даже, а криком кричал, дергал за дверцу ручки, словно пытался выпрыгнуть из машины.
– Что это? – спросил Чернов, оборачиваясь.
– Тема?! – Нина потянулась назад настолько, насколько позволял ремень безопасности. – Сына, что случилось?!
– Пусти! Пусти!! Пусти!!! – Тема рвал на себя ручку и бился лбом о стекло.
– Заблокируй дверь! – закричала Нина, пытаясь отстегнуть ремень безопасности и перебраться на заднее сиденье.
– Автоматически блокируются! – Чернов ударил по тормозам, и ее швырнуло боком на приборную панель. В глазах потемнело от боли, Нина застонала. – Прости! – Чернов сам отстегнул ее ремень.
Не обращая внимания на боль, она рвалась к сыну.
Тема метался на заднем сиденье от одного окна к другому, кричал и плакал. Она обхватила его за плечи, прижала к себе, пытаясь успокоить. У него и раньше бывали приступы. Но не такие, совсем не такие!
– Мама! – Темка вырывался из ее объятий, упирался локтями и коленками ей в ребра, и от боли перехватывало дыхание, но Нина держала крепко. А что ей еще оставалось делать? – Там! Там! – Он тыкал пальцем в темноту за окном. – Сущь! Пусти!!!
Сущь – это зверь. Страшный зверь с острыми ушами и острыми клыками, с шерстью, меняющей цвет от серебряного до пыльно-серого. Сущь – это тварь, которая гонится за ними в ночи. За ее маленьким сыном гонится…
– Что это? – В голосе Чернова звучала растерянность. – Может, остановиться?
– Нет!!! – Нина и сама не заметила, как сорвалась на крик, испуганный, истеричный крик. – Езжай вперед, не останавливайся!
– Сущь!!! – А Темка продолжал вырываться из Нининых объятий. Темка льнул к окну.
Там, в темноте, Нина увидела глаза. Красные, горящие, как катафоты, глаза неведомой твари. Тварь гигантскими скачками летела рядом с джипом, тыкалась острой мордой в стекло с той стороны.
– Ты его видишь?! – закричала Нина прямо в напряженный затылок Чернова. – Ты видишь зверя?!
– Вижу. – Его голос звучал спокойно. Подозрительно спокойно в сложившейся ситуации. Даже равнодушно.
А тварь утробно взвыла, рванула куда-то вверх, и джип качнулся под тяжестью упавшего на его крышу тела. Чернов снова чертыхнулся, вывернул руль. Над их головами заскрежетало, истошно завизжал Темка, что-то гулко ударилось об землю позади джипа, и наступила тишина. Такая глубокая, что Нина слышала свое свистящее дыхание.
