– Я понимаю.
Он в самом деле все понимал, вот только жить с этим с каждым годом было все тяжелее, а после визита в Загорины стало и вовсе невыносимо.
– Местные молчат. – Гришаев смотрел на него сквозь запотевшее стекло штофа. Штоф был наполовину пуст. Или все-таки наполовину полон? – Информацию, которая есть в свободном доступе, ты уже и сам изучил.
– Архивы? – Чернов провел пальцем по штофу, стирая с холодного стекла испарину.
– Работаю над этим. – Гришаев полулежал в плетеном кресле в расслабленной, совершенно сибаритской позе. Если бы кто-нибудь посторонний увидел его в этот момент, то непременно принял бы за очередного бездельника из приезжих. Наверное, так и было задумано. Вот только самому Чернову никак не удавалось расслабиться.
– Может быть, хотя бы намек? Может быть, он сказал хоть что-нибудь?
– Он ничего не сказал. Ни на одном из бесчисленных допросов. Он все отрицал, несмотря на почти неопровержимые улики. – Гришаев покачал головой. – Я читал все протоколы допросов.
– А местные?
– А местные рассказывают сказки. Ты веришь в сказки, Вадим?
– Какие именно?
– Про призрачного огнеглазого зверя, что рыщет по берегам здешнего озера, про русалок, что в этом озере резвятся. К слову, зверя не видели уже много лет, с тех самых пор, как он напал на одного из здешних бизнесменов, и у меня есть основания предполагать, что это был самый обычный волк. Ну, может, не самый обычный, чуть крупнее обычного, но у страха глаза велики. А вот русалки… – Гришаев задумался.
– А русалки, в отличие от огнеглазого зверя, существуют на самом деле? – Тогда, два года назад, Чернову не нравились эти разговоры про русалок. От Гришаева он ждал чего-то более приземленного и практичного, а не перепевов местного фольклора.
– Русалок, может, и не существует, но Темную воду местные до сих пор предпочитают обходить седьмой дорогой. – Гришаев подался вперед, снова потянулся за штофом. Движения его оставались такими же расслабленными, но взгляд был сосредоточенным и самую малость задумчивым. – Признаюсь, все эти легенды меня увлекли настолько, что я решил копнуть чуть поглубже.
– Что нарыл? – спросил Чернов с невеселой ухмылкой.
– Эти байки про зверя и русалок вовсе не новодел. Упоминания о Темной воде и водящейся в ней нечистой силе я нашел в документах почти трехсотлетней давности. Пришлось обаять директрису краеведческого музея, чтобы добраться до архивов. И знаешь, что любопытно?
– Что? – Чернов наблюдал, как друг ловко разливает самогон по рюмкам.
– Из года в год в здешних краях повторялась одна и та же история. Сразу после Троицы, в конце русальей недели…
– Какой недели?
– Русальей. Это из славянской мифологии. Предполагается, что во время русальей недели русалки могут выходить из воды на берег.
– И? – Гришаев и народное мифотворчество – до чего же несочетаемые вещи!
– И, по словам местных, они таки выходили.
– Русалки?
– Русалки! Каждый год во время русальей недели в Темной воде кто-то тонул. Почти триста лет. Это из того, что задокументировано.
– Только женщины?
– Всякое случалось. Бывало, мужчины, бывало, женщины и даже дети. Я нашел одну любопытную закономерность. Тела мужчин и детей всегда находили, а женщины пропадали бесследно.
Знойный июльский вечер вдруг дохнул могильным холодом, и штоф на мгновение покрылся инеем. Чернов моргнул – иней пропал. Показалось.
– А после тех событий все закончилось. – Гришаев провел пальцем по штофу. Может быть, ему тоже показалось? – В том же году в озере чуть не утонул нынешний владелец пансионата, некто Березин, незадолго до этого неведомый зверь напал на Сычева, еще одного местного воротилу. Но никто не погиб, все выжили. Огнеглазый зверь исчез, и Темная вода больше не забрала ни одной жизни.
– С тех самых пор? – переспросил Чернов.
– Да, с тех самых пор. У меня пока нет объяснения этому феномену.
У Гришаева нет, а у него есть: чудовище поймали и осудили. Не мифическое огнеглазое чудовище, а то, что о двух ногах. Вот и весь феномен!
– Мне это не нужно. – Чернов покачал головой. – Мне нужно, чтобы ты ее нашел. Или чтобы заставил его заговорить.
– Он не заговорит. – Гришаев отодвинул от себя штоф с самогоном, от недавней расслабленности не осталось и следа. – Он молчит уже восемнадцать лет. Разумеется, я сделаю все, что в моих силах, но ты, Вадим, должен четко осознать: этот человек не скажет тебе ни слова.
Вот тогда, погожим июльским деньком, Чернов и принял осознанное решение перебраться поближе к Темной воде, построить дом на берегу и дождаться того, кто молчит уже восемнадцать лет.
Гришаев тут же считал его мысли, покачал головой, сказал устало:
– Вадим, ты думаешь, убить человека легко? Даже такого, как Лютаев?
Чернов ничего не ответил. Он принял решение, которое спустя несколько лет в самый разгар русальей недели привело его к Темной воде. Многое изменилось за эту неделю. Он сам изменился, но ярость, слепая ненависть, что полыхала в нем все эти годы, не исчезла. И вопросов стало больше на порядок…
…Яков ответил на звонок со второго гудка, словно специально держал трубку поблизости. А может, так оно и было.
– Что-то с Ниной и мальцом? – спросил он, не здороваясь.
– Нет, с ними все в порядке. Яков, нам нужно встретиться и поговорить.
Да, им давно пора поговорить начистоту.
Был момент, когда Чернов почти поверил, что Лютаев не виноват. Или ему просто хотелось поверить? Нинина мама не пропала без вести двадцать лет назад, и Нинину прабабушку убил не человек, а Сущь, огнеглазый зверь, по версии Гришаева. Эти факты – на одной чаше весов. И они перевешивали, какое-то время перевешивали, пока Чернов не побывал в навьем хороводе, пока не увидел фотоальбом и настоящую Нинину маму. Теперь весы неумолимо качнулись в другую сторону. Нининой мамы, той девушки из фотоальбома, наверняка нет в живых. И девочки-гитаристки больше нет в живых. А Лютаев вышел на волю. Все. Точка!
Яков ждал его на крыльце своего охотничьего домика, он пожал протянутую руку и приглашающе похлопал ладонью по ступеньке, на которой сидел. Пока Чернов усаживался рядом, закурил, сдвинул «авиаторы» на лоб, спросил:
– С ними точно все хорошо?
– Ночь закончилась, – сказал Чернов так, словно это все объясняло. Но, кажется, Якову и в самом деле объясняло.
– И как… ночь? – В его голосе послышалась вина. – Я не смог прийти… Ксюша не отпустила. Такой скандал мне закатила… – Он вздохнул. От него ощутимо пахло не только сигаретным дымом, но и перегаром.
– Нормально, пережили.
Яков глянул на Чернова искоса, ничего больше не сказал, даже не спросил, зачем Вадим к нему пожаловал.
