– Ленка эта твоя, – поморщился как от зубной боли мой спутник. – Та ещё зараза!
– А я ещё до Нового Года говорил – ты об неё зубы обломаешь, – не без удовольствия констатировал я. – Не по Сеньке шапка.
– Сейчас ударю, – пригрозил Валяев. – Больно! Не тебе меня судить. Много воли взял.
– С другой стороны, ты Ерёме угрожал, – задумчиво проговорил я, нажимая кнопку лифта. – Он тебя призывал к соблюдению правил, а ты на них вот такой болт клал. Или ложил. Не знаю, как верно. Нет, наверное, всё-таки клал.
– Вот ты наглый, – как мне показалось, даже восхитился Валяев. – А ничего, что Старик уедет, а я останусь?
– Ничего, – согласился я. – Можно. Оставайся.
– Сказать, что я в шоке – ничего не сказать, – входя в кабину лифта, заявил Валяев. – Ладно, будем считать, что договорились. Но вообще – ты меру знай, Киф. Шутки шутками, но не забывайся.
– Не буду, – снова зевнул я. – Как думаешь, пить там придётся? Мне бы не хотелось. Завтра… Точнее, уже сегодня насыщенный день ожидается. Тебе Костик о моих вчерашних похождениях поведал?
– Хотел, – недовольно пробурчал Валяев. – Но не до него было, я там с одной… Короче, ты понял. А потом вот Старик заявился. Мы его утром ждали, вроде как у него планы переменились, а он как снег на голову всё-таки в ночи нагрянул и сразу всех к себе затребовал. Что там у тебя случилось? Давай, коротенечко изложи. Хотя – нет. Потом поговорим на эту тему, без спешки.
– Хорошо, – покладисто согласился я. – Как скажешь.
Короткий коридор, знакомые жёлтые двери, которые открылись без малейшего скрипа, и вот он, полутёмный кабинет, в котором привычно благоухает апельсиновыми корками и ещё чем-то, безумно знакомым, сладковато-пряным. Который раз тут оказываюсь и никак не могу определить, что это за запах. Корица? Кориандр? Ваниль?
Нет, нет, решительно не могу классифицировать данный аромат. Экая досада!
– Мастер Харитон, рад вас видеть в своей обители, – хозяин кабинета обнаружился за огромным письменным столом, его лицо скрывалось в полумраке. – Надеюсь, вы не затаите на меня зла за то, что я не поднялся на ноги и не поприветствовал вас, как должно хозяину дома встречать гостя. Ночной перелёт, устал. Годы, друг мой, годы, с ними приходиться считаться. Вам, юным, пока не понять, как они давят на душу. Не на плечи, как любят выражаться поэты, а именно на душу. Ибо пережитые беды и напасти оставляют свои зарубки, эти годовые кольца судьбы, – именно там они и превращают юношу в старика. Непонятно сказал? Ну ничего. Со временем осознаете, о чём я вёл речь, все уроки рано или поздно усваиваются. Одно плохо – когда человек достигает полного понимания того, для чего он пришёл на этот свет, учёба заканчивается, а вместе с ней подходит к концу и жизнь. Грустно, но – факт: главные истины людям открываются на смертном одре, в тот момент, когда они уходят на иной пласт бытия. Но – не будем о печальном. Ещё раз приветствую вас, мой друг!
– Добрый вечер, – я глянул в сторону окна, как всегда плотно задрапированного глухой шторой. – Точнее – почти утро. Я присяду?
– Может, вина? – предложил Старик, подавая знак жестом Зимину, обнаружившемуся здесь же, в кабинете. – Или чего покрепче?
– Нет, – произнес я. – Сегодня мне предстоит сложный день, потому воздержусь, если, разумеется, мой отказ вас не опечалит. В этом случае я выпью весь ваш запас спиртного, а после пожалуюсь, что мне этого количества было мало.
Старик благодушно рассмеялся и погрозил мне пальцем.
– Вы изрядный хитрец, мой дорогой. Простого «нет» было бы достаточно. Что же до напряжённого дня – согласен. Я в курсе того, что вы задумали, мне нравится ваш план, он совпадает с тем, что я хотел бы увидеть. Не так ли, Никита? Ты же согласен со мной?
– Разумеется, повелитель, – склонился Валяев.
– А теперь расскажи нам поподробней, что именно сегодня ожидает нашего друга? – откинулся на массивную чёрную спинку кресла Старик. – Хочется узнать, насколько совпадают наши ожидания.
– Нууу… – Валяев заложил руки за спину и уставился на потолок, украшенной какой-то готической росписью. Красиво, кстати, раньше как-то не обращал на данную деталь внимания – Там… Короче…
– Всякий раз поражаюсь тому, насколько жалко выглядит лгун, уличённый во вранье, – сплетя пальцы рук в «замок», громогласно сообщил ему Старик. – Вот тому ещё один пример. Право, хочется даже выгнать это негодяя из своих покоев, и только ряд данных мной обещаний мешает это сделать. Убирайся с моих глаз, nichtigkeit. Вон, я сказал!
На Валяева было больно смотреть. Он забился в самый дальний угол, откуда принялся сверлить меня ненавидящим взглядом.
И что самое обидное – я тут вообще не при делах. Я же хотел ему рассказать о своих похождениях, он сам слушать не пожелал.
– Итак, ты всё же нашел способ пробраться туда, куда никто из моих миньонов попасть не смог – голос Старика вновь сменил тональность, из грозного превратившись в мягкий, почти ласковый.
«Миньонов». Знаю, что означает это слово, но всё равно меня неудержимо тянет крикнуть писклявым голосом нечто вроде «Банана!».
Интересно, речь сейчас о сотрудниках «Радеона» или есть какие-то другие игроки, вроде меня? Просто более удачливые в житейском плане, не ввязавшиеся в безумную гонку с неизвестным соперником, а потому спокойно живущие дома.
– Максимилиан, – произнес тем временем Старик. – Вот, смотри. Трудолюбие, смекалка, чуть удачи – и этот человек смог сделать то, что вам оказалось не по плечу.
– Позвольте не согласиться, – с достоинством возразил Зимин. – Без нашей помощи Киф до сих пор блуждал бы, словно в тумане. Время от времени мы расчищаем ему путь, в тех случаях, когда это не противоречит правилам игры.
– Большой игры, – поправил его Старик. – Будь чёток в дефинициях, в этом весь смысл.
– Большой игры, – послушно поправился Зимин.
– Что ж, это снимает с вас часть ответственности, – благосклонно произнёс владелец «Радеона». Из угла послышался облегчённый вздох. – Вот ведь. Тебя, Максимилиан, только что упрекнул в неточности определений, а сам-то хорош. Не с вас. С тебя.
– Я тоже помогал, – пробубнил Валяев. – Костик – мой человек, он всю работу делал.
– Вот он всю работу делал, – указующий перст с безупречно закруглённым ногтем показал в мою сторону. – Вот он. А чем можешь похвастаться ты? Тем, что испортил очередную девку? Вылакал пару бутылок дешёвого пойла? Велики заслуги! А мне пришлось отвечать за твои мелкие пакости, сотворённые по врождённому скудоумию. Ведь это ты устроил безобразную сцену в харчевне, после которой я получил ноту о недовольстве и был вынужден принести свои извинения тем, кого не желаю ни видеть, ни слышать! Не велика ли для них честь?
– Велика, мастер, – Валяев держался за стеночку и был бледен, точно лист бумаги. – Я…
– Не продолжай, я не желаю ничего слушать, – подтвердил Старик. – Завтра отправишься в Швейцарию, в горы. Поживёшь на свежем воздухе, поешь молодого сыра, попьёшь молока, подумаешь о вечности в тамошнем безмолвии.
