— Если кто-нибудь их ваших «специалистов по определению девственности» прикоснется к моей дочери, я перережу вам ваше лишенное чести и достоинства горло. Возможно не сразу, возможно не сам, но, клянусь кровью гордых сынов Вэлланда, своей смертью вы не умрете!
И пока старший лорд Хеймсворд багровел и задыхался, в попытке ответить на эту более чем открытую угрозу, мой отец повернулся к Рэймонду, и тяжело выговаривая каждое слово, признался:
— Я вам солгал, лорд. Солгал изначально, в ту ночь, когда вы пришли в мой дом. Я увидел в вас благородство, коего не ожидал, но вместо признания своей неправоты, солгал. Вы молоды, вы далеки от законов нашего народа… я воспользовался этим и лишь я виновен в последствиях.
— О чем вы? — очень тихо спросил Рэймонд.
Отец виновато посмотрел на меня, затем с еще большим чувством вины на ленд-лорда и глухо пояснил:
— Временный брак не считается действительным до того момента, пока не будет консуммирован. Я обманул вас. Я заставил старейшин поддержать мой обман. К тому времени я уже понял, что вы не тронете Арити, так что все было ложью — и брак, и обряд, и мое благословение. Зная свою дочь и узнав вас, я пришел к выводу, что с проблемой преграды выстроенной замком, вы двое разберетесь очень быстро и вовсе не теми методами, которые предполагались. Так и вышло. Я не ошибся ни в вас, ни в моей девочке. Я сожалею, что ошибся в другом, но это останется на моей совести. Арити, мы уходим домой.
И не дожидаясь ни моего ответа, ни реакции оцепеневшего Рэймонда, отец подошел к постели, легко поднял меня, вместе с одеялом, в которое закутал, и так же молча вынес из спальни.
И не на секунду не отпуская меня, все так же прижимая к себе, отец пронес по коридору, сбежал вниз по лестнице, подошел к границе между дверным проходом и выходом во двор, и решительно сделал шаг, словно уже точно знал, что преграда не остановит меня.
Он каким-то образом это знал.
Я тоже это знала — замок перестал держать меня еще прошлой ночью.
Но крепко обнимая папу за шею, я увидела Рэймонда, выбежавшего на лестницу и остановившегося… а вот он не знал. Не знал. И судя по его взгляду, был уверен, что замок меня остановит. Магия остановит меня…
Но не остановил.
Ни проход во двор, ни выход на мост.
И папа уносил меня, мама с бабушкой и старейшинами шли позади, а Рэймонд на высоких тонах о чем-то спорил со своим отцом.
Мне уже было не суждено узнать, чем закончится этот спор.
— Ничего, я договорилась с миссис Этвуд, когда лорд Хеймсворд с сыном уедут, сможешь приходить в любое время и читать все что захочешь, — поспешила успокоить меня мама.
Я разревелась у папы на плече, и мне было все равно, как это выглядит, и что гордые дочери Вэлланда так себя не ведут, а книги…
— Да провались они вместе с вашей миссис Этвуд! — проговорила сквозь слезы.
Никто ничего не ответил мне на это.
***
Уже в дубовой роще эстафету по несению блудной дочери домой перехватил Барт, и понес меня домой, потому что отец был уже не молод, и я несколько раз просила его отпустить меня, но папа был не преклонен.
Зато Бартон, в отличие от папы, был разговорчивым.
— Ты как Дорга увидишь, не пугайся сразу, — предупредил он.
Я, перестав всхлипывать, посмотрела на брата.
— Подурнел мужик, — продолжил Барт. — Может через месяц отек и сойдет, а пока страшный жуть — дети при виде него с воплями разбегаются.
— Зачем вы так? — прошептала я.
Лично для меня с Доргом Мак Милланом все было кончено, но все равно жестоко.
— Зачем? — Барт ухватил меня покрепче. — Потому что, Арити, о том у нас девушка целомудренная он знал, и что про отношения между мужем и женой вообще не знаешь ничего, знал тоже. А потому, когда пьяный, заявил что об одном жалеет — не он, а лорд тебя сегодня раскатает…
Тут Барт заткнулся, взглянул в мои мокрые глаза и тихо, чтобы никто не услышал:
— Мы думали, мама тебе сказала все, такие вещи обсуждаются между женщинами, Арити, ну не мне тебе об этом рассказывать, понимаешь? А тут ты Уила про матрас спросила, мы и поняли. То что Уил погоготал вволю это мелочи, а потом мы между собой поговорили и… Спросили у отца. Отец сказал, что на такое приданное согласие дал с одним условием, чтобы Дорг Мак Миллан отнесся с пониманием к тебе, к тому, что ты ничего об этом не знаешь, и он слово дал. Он дал слово, понимаешь. А сам с дружками своими обсуждал, как тебя в первую ночь… Мы потом об этом узнали, уже после «первой дружеской встречи». Так что… не пугайся, лады?
Я не пугалась, мне было больно.
И никакой радости от возвращения домой. Мне просто было больно. До слез, и так сильно.
***
В своей комнате я просидела до вечера. Мама заходила несколько раз, спрашивала что буду есть — я не хотела, вообще ничего. Бабушка только у двери постояла и вышла.
А уже на закате в мою комнату зашел отец. Прошел, сел на край моей постели, пододвинув ноги, помолчал, долго молчал, затем… лучше бы молчал дальше.
— Лорда Хеймсворда его отец увез в столицу Алландии.
У меня слезы полились снова. А вроде только успокоились ведь.
— То, что ты сделала, — продолжил папа, — не знаю как, но сделала, лишило нашего лорда магии.
Замерев на миг, я приподнялась, потрясенно глядя на отца.
— Лорд Гордон объяснил, — папа развел руками.
Резко сев, я подтянула колени к подбородку, обняла и теперь смотрела на отца, в ужасе от содеянного.
— Не знаю, что тебе еще сказать, Арити, прости меня и… простишь ли ты меня, — отец горько усмехнулся. Покачал головой, безрадостно и продолжил: — По словам лорда Гордона с детства наш ленд-лорд рос без магии. Как, каким образом он вдруг магом стал не знает никто, но нашли его в лесу, изуродованным и с даром. Его отец, ты видела эту высокомерную тварь, был рад, сделал сына наследником, правда с расчетом, что от уродства парня получится избавить. Но не судьба, Арити, шли годы, все становилось только хуже, в итоге род принял решение отправить Кондора сюда, в самое отдаленное свое поместье. И лорд поехал, сам, не возражая. А вот уезжать не хотел, только на стороне его отца были магия, маги и констебли.
Тяжело вздохнув, отец сидел сгорбившись, а мне почему-то виделся тот арбалет в его руках, с которым он тогда, в зимнюю ночь, прикрывал меня и маму от медведя так, на всякий случай, вдруг зверь кинется. И папа не мешал, не вмешивался, ничего против не сказал, хотя не одобрял ведь, вот и сейчас… я смотрела на отца, а ощущение, что у него опять арбалет.
— Арити, — тихо сказал отец,- ты ведь понимаешь, что мы, деревенщины, лордам не ровня, да?
— Понимаю, папа, — прошептала я, чувствуя снова слезы на щеках.
