Харлин рассмеялась, пытаясь скрыть неловкость:
— Ты меня задушишь!
Лилиана на секунду ее отпустила, но затем снова заключила в объятия.
* * *
— Разумеется, ты ее получила, — сказала мать, когда Харлин рассказала ей, что получила стипендию в колледж. — Я знала, что получишь. Ни секунды не сомневалась.
Они сидели на потертой софе в комнате для обслуживающего персонала, в кафе, где мама подрабатывала официанткой. Харлин пришлось подождать минут десять, пока она освободится. Здесь была ее вторая работа, тридцать часов в неделю. То же самое касалось и первой работы в благотворительной клинике: их бюджет не позволял нанять ее на полную ставку. Две работы по полставки складывались в шестьдесят часов: полторы ставки при обычной зарплате. Труд ее матери ценился дешево.
Харлин прекрасно понимала, что от нее ничего не зависело, и все равно злилась, когда мама не отпрашивалась с работы хотя бы на пару часов, чтобы прийти на ее важные соревнования. Она пропустила все предыдущие выступления Харлин, но на этот раз она обязана была прийти. Ей стоило прийти всего один раз, ведь теперь школьные соревнования остались позади.
Она рассказала матери, как все прошло, хотя, на самом деле, и рассказывать-то было нечего: мать догадывалась, что Харлин поставят высшие балы, и она получит стипендию.
Почему-то от этих мыслей Харлин чувствовала себя еще более разочарованной.
— Я рада, что ты все знала заранее, — сухо отрезала Харлин. — Я вот не знала.
Мать засмеялась.
— Нет, правда, мам, я сомневалась, что выиграю.
Мать засмеялась еще сильнее. Харлин включила режим «бруклинская девчонка»:
— Небось, правду говорят, что маманя завсегда лучше все знает. Чо, не так? Ты ж все и так знала, так чего было трудиться и приходить? Чего уж там время тратить, коль и так все знаешь.
Смех разом умолк, лицо матери окаменело.
— Да уж, я тут вовсю развлекалась, подавая кофе за копеечные чаевые. Не захотела, видишь ли, бросить это увлекательное занятие и посмотреть, как дочка выделывает пируэты.
— Эти «пируэты» обеспечили мне поступление в колледж. Именно они, а не ты.
— Конечно, не я, — мамино лицо стало жестким. — То, что я платила за твои уроки, отказывая себе во всем, чтобы ты занималась с самым лучшим тренером, у которой я, кстати, бесплатно убиралась, если нам не хватало денег оплатить уроки, это все ничего не значит. Разумеется, я ничем не помогла тебе. Все, на что я способна, лишь обеспечивать тебе и твоим братьям крышу над головой. Ну и еду еще. А в свободное от работы время я развлекаюсь, навещая в тюрьме вашего папу. Причем в одиночку, и не потому что не хочу взять тебя с собой, а потому что он запретил. Ему, понимаешь ли, не хочется, чтобы доченька увидела его таким. Моя жизнь настолько переполнена весельем, что иногда приходится что-то упускать. Так что потерпи, дорогуша.
Выдержав паузу, она добавила:
— И не разговаривай таким голосом, иначе люди решат, что ты какая-нибудь деревенская дурочка.
— Тем хуже для них, ведь я совсем не дурочка. Я… я просто не понимаю. Ты же столько всего сделала, мам, мы столько вместе пережили, столько достигли, а ты не можешь отпроситься у босса на час-другой, чтобы посмотреть мое выступление? Почему? Хоть это мне объяснишь?
Выражение лица матери не изменилось.
— Я не могу принести на работу огромный молот.
Харлин изумленно приоткрыла рог.
— Это шутка такая?
Мать бросила на нее косой взгляд.
— А тут кто-то смеется?
6
Лишь в колледже Харлин обрела свободу.
Для многих подростков поступление в колледж и освобождение из-под родительской опеки олицетворяет первый в жизни глоток свободы. Наконец-то они сами распоряжаются своей судьбой и сами принимают решения — иногда хорошие, иногда не очень. Однако для Харлин Квинзель этот период являлся чем-то большим, чем просто ритуалом перехода ко взрослой жизни. Ее словно выпустили на волю после восемнадцати лет тюремного заключения.
Она любила родных, но устала от ограничений, которые неизбежны, если в семье один родитель вкалывает на нескольких работах, а другой… отсутствует. Когда братья пошли в школу, им уже не требовалось столько внимания, но Харлин все равно следила, чтобы одежду они носили чистую, домашнее задание делали вовремя, ели овощи за обедом и не ввязывались во всяческие неприятности.
Функция приемной матери — не самая веселая роль, но Харлин понимала, что ее маме требовалась помощь. Если становилось неимоверно тяжело, она напоминала себе, что ее ждет колледж (разумеется, если удастся получить стипендию). Гимнастика была ее пропуском к образованию, однако при условии, что не страдали школьные предметы: колледжи не давали стипендии ученикам с плохими оценками, особенно тем, у кого отец сидит в тюрьме.
Папа вышел досрочно и успел на ее выпускной. В зале присутствовала вся ее семья: отец, мать и братья. До этого полным составом они были только на оглашении его приговора.
* * *
Ощущение свободы в Готэмском университете воистину опьяняло. Теперь девушка называла себя Харли. Мать всегда возражала против этого прозвища и требовала, чтобы ее дочь отзывалась на Харлин. Это было старое английское имя, означавшее «лужайка кроликов». Харли, по ее мнению, звучало слишком по-мужски. «Ты не мальчик и не мотоцикл», — говорила мать не терпящим возражений тоном. Повзрослев, Харли пришла к выводу, что они с матерью редко сходятся во взглядах, и не принимала ее слова близко к сердцу. Но теперь, покинув дом, она пообещала себе три вещи: использовать мужскую форму имени Харлин, купить мотоцикл и жить так, точно самая крутая бруклинская девчонка со стипендией гимнастки.
Добро пожаловать в мой мир, господа. Надеюсь, вам здесь понравится.
* * *
Выдумать новое имя — не так уж и сложно. По правде говоря, это самая легкая часть новой жизни. В школьные годы Харли делала уроки в окружении носящихся, как заводные, братьев, или сидя в прачечной среди галдящих женщин и их орущих малышей. Ей даже случалось делать домашнее задание в приемном покое больницы, ожидая, пока врачи диагностируют, что на этот раз сломал или растянул Барри, Фрэнки или Эззи, рухнувший с качелей во дворе. Но еще никогда к ней не предъявляли столь строгих требований, как в колледже. Учеба здесь выматывала похлеще гимнастики.
Несмотря на стипендию, Харли подрабатывала, чтобы покупать еду, одежду и книги, не входящие в официальную программу, но рекомендованные преподавателями. В университетской лаборатории «СТАР» имелся отдел, занимающийся тестированием продукции на животных, и там с удовольствием приняли на работу будущего медика.
Оценки у Харли оставались хорошими, но, к ее смятению, отнюдь не отличными. На первом курсе, в конце семестра, она пришла в ужас, получив по логике «тройку» вместо ожидаемого высшего балла. Впрочем, для первокурсников это совершенно обычное явление. Студенты, числившиеся в десятке лучших учеников в школе, вдруг обнаруживали, что среди остальных студентов, которые тоже были в тех самых десятках лучших, они ничем не выделяются. Те, кто с легкостью закончил школу, едва уделяя время урокам, внезапно впервые в жизни засели за учебники.
