Я смутилась.
– Я люблю… свой народ.
– Свой народ – ты даже не знаешь свой народ. Зачем тебе это?
– У меня миллион причин, но ты никогда не поймешь.
– Значит, ты чувствуешь свою принадлежность к ним? – предположил он. – Я вырос среди своего народа, но никогда не чувствовал родства с этими людьми. Мой дар был слишком слаб по сравнению с даром моего брата, и отец ненавидел меня за это. Ему нравилось наполнять меня льдом до краев – чтобы вызвать мучительную боль, но не убить. Так он надеялся закалить меня, усилить мой дар.
Я тяжело вздохнула.
– Это ужасно.
– Я стал изгоем – меня никто не понимал и никто не принимал. Когда я занял трон, советники думали, что вдоволь потешатся надо мной и превратят мое правление в фарс, воруя из королевской казны, унижая меня. Но трон понял мои страхи и помог мне убить одного из них – на глазах у остальных. И тогда они прониклись уважением ко мне и моей силе. Тьма принесла мне радость и забрала мою боль, так же, как поглощает твое тепло. Она питается яркими чувствами: страсть, ненависть, насилие.
Прижав руку к животу, я пыталась справиться с тошнотой. Моя собственная ненависть и насилие подпитывали трон, который я хотела уничтожить.
– Но душа моя все равно оставалась оледеневшей, – продолжил он. – С этим трону не удалось справиться. Когда я увидел тебя на арене, когда я смотрел, как ты сжигала сердца своих врагов – за считанные секунды, я подумал: «Вот она. Она – огонь. Она – тепло. Она предназначена для меня». Я узнал о твоей боли, твоей скорби, поэтому я знал, что надо наполнить твое сердце тьмой и сделать тебя сильнее.
Трон по-прежнему притягивал меня, и, несмотря ни на что, его мягкие слова тоже.
– Я и так сильна, – сказала я, – просто по-другому.
Я вздохнула, вспомнив, что я дочь целительницы.
– Возможно, у тебя есть шанс. Он всегда хотел, чтобы я исцелила тебя.
Его глаза сузились.
– Кто?
Я сделала беспомощный жест.
– Аркус. Он хотел, чтобы я уничтожила проклятие и исцелила тебя. Я не знаю, как мы можем это сделать, но мы можем попробовать.
Он подошел ко мне, медленно, осторожно, будто приближался к дикой собаке. Голос его дрогнул, глаза засияли, как полированный оникс.
– Как, ты говоришь, его зовут, Руби… Я почувствовал, что ты оттолкнула тьму от себя, от меня, чтобы защитить моего брата, когда должна была убить его.
В его глазах быстро, как молния, мелькнула боль, сделав их еще темнее.
– Почему ты не убила его?
– Я никогда не хотела убивать. Никого.
– Ты убивала раньше. Почему не его, Руби?
Мне казалось, что меня загнали в ловушку.
– Он мой друг.
Расмус сжал мой подбородок большим и указательным пальцами так сильно, что остался синяк.
– Почему ты не смогла убить его?
– Я бы никогда не навредила Аркусу, – сказала я, оттолкнув его изо всех сил, и все мысли о его исцелении испарились. – Я лучше умру!
Все помещение заполнила вязкая пульсирующая тишина, и когда он заговорил, в голосе его звучала закаленная сталь.
– Если ты отказываешься от трона, ты отказываешься от меня. Ты не такая сильная, как мне нужно. А я ненавижу слабость.
Он щелкнул передо мной пальцами, и лед сковал меня до пояса. Я попробовала нагреть кожу, чтобы растопить лед, но он лишь становился толще и полз все выше.
– Прощай, Руби, – сказал Расмус. – Твоя смерть тоже увеличит силу трона. Так что жертва не напрасна.
Глава 28
Двери задрожали от яростных ударов, и сковавший их лед пошел трещинами. Наконец, лед раскололся, двери приоткрылись, и в образовавшуюся щель, тяжело дыша, протиснулся Аркус с непокрытой головой, в руке – обагренный кровью меч.
Расмус развернулся и хладнокровно направил в грудь Аркуса ледяную стрелу. Удар был такой силы, что Аркуса отшвырнуло к каменной стене. Ещё одна ледяная стрела обвилась вокруг запястья, сдавливая его до тех пор, пока не раскрылась ладонь. Меч со звоном упал на пол и покрылся толстым слоем льда.
– Отпусти ее, – сказал Аркус.
Голос его был спокоен, но глаза горели яростью. Оттолкнувшись от стены, он сделал шаг вперед.
– И мы можем поговорить как братья.
– Разве она не хороша, когда вся окутана льдом? – сказал Расмус, забавляясь. – Возможно, я поставлю ее как статую во внутреннем дворике. Огонь, застывший во льду. Изящная метафора, тебе не кажется?
– Трон управляет тобою, – произнес Аркус низким ровным голосом, медленно продвигаясь вперед.
Расмус рассмеялся.
– Трон – мой союзник.
Аркус остановился в нескольких метрах от него, внимательно осматривая меня, возможно, в поисках крови или признаков боли. Не обнаружив ничего опасного, он с облегчением перевел дух.
– Я не враг тебе, Рас. Вместе мы сможем найти способ, как освободить тебя от проклятия.
Расмус оскалился в дикой ухмылке.
– Форс и Эврус тоже братья. Эврус в дар сделал трон сильнее.
– Он отравил его из ревности, – сказал Аркус.
– Ты испугался собственного трона. Поэтому мы так долго не видели тебя?
– Ты подослал ко мне наемного убийцу! Прости, но мне не хотелось возвращаться.
Расмус покачал головой.
– Нет, не я. Я был слишком мал.
Аркус несколько раз моргнул.
– Ты говоришь, что не посылал убийцу. Но как я могу тебе верить?
– Верь, во что хочешь. Ты мне не нужен.
Расмус повернулся ко мне и с лихорадочным возбуждением произнес.
– И она мне не нужна.
Лед пополз вверх по моему телу, добрался до подбородка и сковал холодом губы, перекрыв доступ к воздуху. От страха я забилась как рыба во льду. Через несколько секунд мое горячее дыхание растопило лед вокруг рта. Я судорожно дышала, наблюдая за братьями.
– Отпусти ее, Рас, – сказал Аркус, и в его голосе зазвучала сталь.
У него был властный вид старшего брата и короля.
– Мы можем решить все миром, но если ты убьешь ее, ты – покойник.
– Мне нужно всего лишь поднять палец, и я остановлю ее сердце, – мягко сказал Расмус. – Всего лишь один вздох. Да просто мысль. Ты и не поймешь, что я сделал это, пока не станет слишком поздно. Просто еще одна лживая Огнекровная, которая никому не нужна.
Я сосредоточилась на сердце, желая собрать и выбросить наружу как можно больше жара, чтобы растопить сковавший меня лед. Но тепла не было совсем – мне не удалось найти даже тонюсенького огненного завитка.
