Семен закрыл глаза. Надя обнимала его и прижимаясь к нему сзади. Почти всю ночь она ворочалась, все не могла уснуть. То ей жестко, то холодно, то комары достают. Только к утру пригрелась и забылась. Ему не хотелось ее будить.
Засыпая, Семен увидел отца. Он стоял посреди болота в каком-то рубище с шестом в руке, а островок под ним медленно опускался в воду. Вокруг болото, спасения нет. Еще чуть-чуть — и все. Отец с мольбой смотрел на сына.
Семен распахнул глаза и решительно поднялся.
Надя конвульсивно дернулась, вскочила, схватила его за руку и спросила:
— Ты куда?
— Уходить пора.
— Куда уходить? Ага… — Надя окончательно проснулась.
— Вода у нас там есть?
Семен поднял крышку, но в чайник заглядывать не стал. Есть там вода или нет, все равно надо идти к роднику.
— А я думала, ты уходишь. Как тогда. Поматросил, как говорится…
— Вместе уйдем.
— Опять блуждать?
— Леший дал нам зеленый свет.
— От лешего дети не родятся.
— Не понял.
— Теперь ты должен на мне жениться.
— Если выберемся, женюсь, — сказал Семен.
— Да ладно, я пошутила.
— А если я не шучу?
Этот вопрос он обращал исключительно к самому себе. Надя ему нравилась, они уже два раза были вместе. Чем не повод оформить с ней отношения? Но готов ли он к этому?
— Расслабься. Нормально все.
— Да я еще и не напрягался. Пойду за водой.
Он взял котелок, полотенце и несессер, встал на стол, снял несколько еловых лап, забрался на балку и по лестнице спустился вниз. У родника парень быстро умылся, почистил зубы, побрился и даже немного сполоснулся. Ледяная вода ему не помеха.
Он вернулся назад. От него пахло зубной пастой и кремом после бриться.
Надя это заметила и заявила:
— И я хочу!
— Побриться?
— Зубы почистить!
— Ну, если моей щеткой не побрезгуешь.
— Нет уж. Без нее обойдусь.
Она забрала у него полотенце и несессер, выбралась из дома. Семен поставил чайник, нарезал колбасы. Чаю было немного, поэтому он заварил вчерашние пакетики. Экономить надо. Вдруг ему и Наде придется еще долго бродить по лесу?
За стеной послышался шум, кто-то оперся на лестницу. Семен глянул в окошко, в щелку между обрывками рубероида. По лестнице карабкалась Надя.
Он отошел от окна. В этот момент послышался треск.
— Твою мать!.. — выругалась Надя.
Семен пулей поднялся на крышу, глянул вниз. Одна поперечина на лестнице была сломана. Надя сидела на земле и держалась за ногу.
Парень не стал рисковать, просто спрыгнул, подсел к Наде и спросил:
— Что такое?
— Больно! — простонала она.
— Где больно? — Он легонько надавил на сгиб ступни.
— Здесь! — Надя дернулась.
— Вывиха вроде нет.
— Все равно больно.
— А ушиб может быть, — сказал Семен.
— Сейчас пройдет.
— Ты пока здесь посиди, а я чаю принесу.
Семен осмотрел лестницу. Одна поперечина сломалась, а остальные три, хотя и целые, вызывали подозрение. Он осторожно поднялся по лестнице, залез в дом, собрал вещи.
Надя поднялась, чтобы помочь ему спустить рюкзаки, но неосторожно встала на ушибленную ногу, взвыла от боли и опустилась на колено.
— Не надо, я сам.
Рюкзаки и оружие он спустил по лестнице, потом вернулся в дом за чаем. Надя поднялась, одной рукой оперлась о стену, другой забрала у него кружку, тут же взяла вторую. Лестница шаталась, трещала, скрипела, и Семен не рискнул спускаться по ней.
— Может, ты выбьешь дверь? — спросила Надя.
— Да нам тут уже недолго осталось, — сказал он, собираясь прыгать.
— Что осталось? Куда я пойду с такой ногой?
— Ничего, сейчас попьем чайку.
Семен спрыгнул вниз, и в правую ногу что-то глубоко, но не больно кольнуло. Как будто гвоздь из ботинка вылез и воткнулся в кожу. Если так, то ерунда.
— А теперь и чайку можно, — сказал он, глянул на свою правую ногу, и оторопел.
К его подошве приклеился кусок доски.
Боль пришла с опозданием, но пронзила и тело, и голову. Он осторожно сел на землю, взялся за доску, дернул, оторвал ее от ботинка.
— Ничего себе! — оторопело протянула Надя.
Семен и сам потрясенно смотрел на гвоздь. Сантиметров семь-восемь в длину, толстый, ржавый. Если бы он не был изогнут, как ползущая змея, и не толстая подошва ботинка, то ступню прошил бы насквозь. Или так оно и вышло?
Семен снял ботинок, осмотрел ступню. Нет, насквозь гвоздь ее не пробил, но хорошего было мало. Рана оказалась глубокая, крови уже натекло изрядно.
Надя всплеснула руками, от волнения забыла о своей ноге, метнулась к рюкзакам, достала аптечку, подскочила к Семену и только тогда скривилась от боли.
— Противостолбнячную прививку давно делал? — спросила она.
— В школе. Потом в армии.
— Тогда нормально, жить будешь. Или антибиотики нужны?
— Чего нет, того нет.
— У нас много чего нет. Бинтов кот наплакал. Давай-ка мы сначала кровь остановим. — Она оглянулась, увидела лопух, растущий неподалеку, сорвала несколько листов, осмотрела их, затем приложила к ране и распорядилась: — Держи пока.
Кровь остановилась довольно-таки быстро. Надя обработала рану перекисью, затем наложила стрептоцидовую мазь и плотно перевязала.
— Везет мне, как утопленнику, — сказал Семен и тяжело вздохнул.
— А я тебе говорила: «Дверь выбей».
— Давай попробуем пленку назад отмотать.
— Если бы я могла отмотать назад, то тогда в клубе… — Девушка повела рукой, отмахиваясь от глупых мыслей.
— А если бы я мог назад отмотать, то бандиты не похитили бы отца.
— Какого отца? — не поняла Надя.
— А у меня что, не может быть отца?
— У тебя?.. Вполне может. А его что, похитили?
— Да. Его нужно найти, — сказал Семен, решительно взял ботинок, обулся, поднялся.
— Кого найти? — Надя внимательно посмотрела на него.
— Морозова нужно искать.
Парень осторожно наступил на пробитую ногу, и боль тупой волной поднялась к самому горлу. Семена едва не стошнило. Но хуже всего было то, что нога отказывалась принимать на себя вес тела.
