— Я всегда говорил, что ты — голова, Сергеич. Малышевские меня убить пытались. Не вышло у них. Тело забрали, а я выжил и сейчас вот вернулся. Как думаешь, им нужно меня убить?
— Зачем?
— А вдруг нужно?
— Нет больше малышевских. Это я тебе точно говорю.
— Ничетов что-то знает.
— Ничетов?
— Начальник охраны.
— Я знаю, кто такой Ничетов, — сказал Степан, плюнул на пальцы и зачем-то провел ими по бороде.
— Есть у меня подозрение, что он заодно с Малышом. Я поэтому обратно на базу и не сунулся, сразу в Москву подался.
Навстречу вездеходу шел грузовик, поэтому Семену пришлось съехать с расчищенной стороны в снег. Он нажал на рычажок под капотом, отвал опустился, начал отгребать снег в сторону. Для мотора это дополнительная нагрузка. Парню пришлось чуточку прибавить газу, чтобы сохранить прежнюю скорость.
— Ну, может, он и был заодно, а сейчас вряд ли, — в раздумье проговорил Степан.
— Малыша нет?
— Малыша нет.
— А алмаз остался.
— Ну да, слышал я про алмаз.
— Может, я знаю, где он?
— И где он? — Степан заметно разволновался.
— Не в курсе. Но Ничетов, наверное, думает, что я знаю.
— А как он узнает, что ты здесь?
— Ну, я уже позвонил кое-кому.
— А почему Ничетов?
— Там у дороги машины стояли. Мы их оставили, когда на Шаянку уходили. Ничетов об этом знал. Может, он тело моего отца увез.
— Так с него и надо начинать. Выследим, возьмем за гриву.
— Он побожится, что ничего не знает. А вот если мы его в лесу возьмем, тогда ему отвертеться не удастся.
— Значит, на живца будем ловить?
— На живца.
— Кругами ходить?
— Кругами.
— Сейчас еще не холодно. Завтра днем всего минус пятнадцать обещают.
— И мухи не кусают, — сказал Семен и улыбнулся.
Зима в тайге самое лучшее время года, хотя бы потому, что нет назойливых комаров и мошек. А мороз настоящему сибиряку не страшен. Белые мухи тоже.
Еще зимой лужи на дорогах замерзают. По хорошо укатанному снегу можно ездить, как по асфальту. Но это потом, а в ноябре, увы, не все так гладко. Всю осень лили дожди. Перед тем как лечь плотно и надолго, снег таял, вода переполняла лужи на дорогах-зимниках. Они пока еще промерзли не очень, лед не всегда выдерживал тяжесть гусеничного вездехода. Иногда тот проваливался, но ни разу не подвел.
Уже к обеду Семен прибыл к месту, остановил вездеход, вышел, осмотрелся. Кустарники сбросили листву, но снег покрывал их густо, пышно. Поэтому трудно было сказать, стоят за ними «Хантеры» или нет. Впрочем, парень в любом случае должен был побывать на том месте, где погиб его отец.
Семен забрался в салон, вытащил из-под сиденья деревянный ящичек, в который была запакована мемориальная доска. С этой ношей он и отправился в лес.
«Хантеров» за кустами не было, но дерево, под которым погиб отец, никуда не делось.
Семен сглотнул ком, подступивший к горлу, распаковал мемориальную доску, взял шуруповерт. Мощные саморезы входили в живую сосну с трудом, но все вкрутились до конца, плотно прижали доску к дереву.
— А если я жив? — послышался голос у него за спиной.
Семен дернулся, едва не выронил шуруповерт, обернулся, но увидел не отца, а Степана.
— Что ты сейчас сказал?
— Если он жив, спрашиваю. Вдруг Морозов Игнат Савельевич не погиб? — проговорил Степан, глядя на доску.
— Ты сказал, если я жив.
— Я сказал, если он жив.
— Значит, у меня галлюцинации.
— Место здесь такое.
— Ну да, и дороги тут нет, и леший всех путает. Слава говорил об этом.
— Проклятое место. Именно поэтому Слава здесь и погиб.
— Здесь много людей погибло, — сказал Семен.
— Вот видишь.
— Но леший здесь ни при чем. Все дело в алмазе.
— И куда ты его дел?
— А я его куда-то дел?
— Ты ведь не просто так сюда приехал, — не сводя с Семена глаз, сказал Степан. — И алмаз куда-то делся.
— Вот видишь, алмаз и на тебя действует. Спать ты будешь в кабине, место там есть.
— Если ты боишься, то зря. Вот когда найдешь алмаз… — Степан улыбнулся, давая понять, что шутит.
— Если алмаз был у меня, то что мешало мне отвезти его в Москву? Такой запас карман не тянет.
— Логично, — согласился Вязов.
— И не боюсь я тебя.
— Очень хорошо.
— А спать все равно будешь в кабине.
Семен действительно не боялся Степана, он всего лишь опасался его. Точно так же, как Элен, Белова и всех тех персонажей, которым выгодна была смерть отца. Он мог погибнуть там, в Москве, и здесь смерть ходила по пятам. Но бояться и зайцем прыгать в кусты при малейшем шорохе — это не про него. Оглядываться по сторонам он будет, а прятаться по зарослям — нет.
Семен вышел на дорогу, потянулся, задрал голову и не удивился, увидев орла, парящего в небе. Хотя бы потому, что это был вовсе не орел и даже вообще не птица. Но бояться было нечего. Во всяком случае, до тех пор, пока коричневый чемоданчик не окажется у Семена в руках.
Степану в салоне понравилось. Вроде бы ничего особенного — кресла, трансформирующиеся в спальные места, кухонный блок, состоящий из стола, электроплиты и кофемашины, телевизор со спутниковой антенной. Но для глухой тайги такие условия иначе как комфортабельными не назовешь.
Семен никуда не спешил, а Степан и вовсе не рвался в лес. Сначала они приготовили кофе, затем занялись обедом. То да се, а там и вечер наступил, стемнело. Спутниковая система связи обеспечивала надежный прием сигнала, автомобильный генератор исправно подавал энергию, и Степан этим пользовался. Он смотрел телевизор с таким восторгом, как будто только сегодня узнал о его существовании.
Семен не стал выгонять его из салона, сам обосновался там же, отгородился от своего спутника подъемным стеклом-шторой, опустил спальную полку, прикрепленную к потолку. Одеяло, подушка — все было в лучшем виде. Он даже простыню постелил, хотя спать ложился в одежде.
Парень приготовил оружие, закрылся на все замки, лег и прислушался к обстановке вокруг и внутри машины. Степан пиво не хлестал, но дверь хлопала частенько. Выйдет, вернется, потом снова идет.
Вышел он на мороз и после полуночи. Дверь на сей раз открылась еле слышно. Семен приготовился отразить вполне возможное нападение, но Степана понесло в лес. Время шло, а он все не возвращался.
